У Маккая было в парке любимое место, скамья у фонтана, где он мог сидеть и наблюдать, как сгущаются тени над жирными желтыми кустами с плавучих островов Тандалура.
Желтые кусты пышно разрослись, так как корни их омывал скрытый под слоем почвы поток воды, пополняемый из фонтана. Под желтыми кустами виднелись слабые блестки фосфоресцирующего серебра, окруженные силовым полем и охарактеризованные расположенной ниже надписью: «Сангит Мобилус, кровососущее многолетнее растение с планеты Бисай. Крайне опасно для всех чувствующих видов. Не выставляйте никакой участок своего тела за силовое поле».
Сидя на скамье, Маккай думал об этой надписи. Красота и опасность часто находились во вселенной рядом друг с другом, но в парке это соседство был намеренным. Эти желтые кусты, благоухающие и милые золотые ириденсы, были перемешаны с сангитом мобилиусом. Два вида поддерживали друг друга и оба процветали. Правительство Консента, которому служил Маккай, часто делало такие смеси… иногда они получались случайно.
Но иногда это делалось и намеренно.
Он прислушивался к плеску фонтана, а тени все густели, и по краям тропинки зажглись маленькие ограничительные огоньки. Верхушки зданий за парком превратились в палитру, на которой закат положил свои последние краски дня.
В этот момент Маккая захватил контакт с Калебанкой, и он почувствовал, как его тело соскользнуло в беспомощное состояние коммуникативного транса. Протянувшиеся к нему ментальные усики он немедленно опознал – Фанни Мэ. И ему снова, как случалось уже не раз, пришла в голову мысль, какое это невероятное имя для звездного существа. Маккай не слышал звуков, но его слуховые центры реагировали как бы на произносящиеся слова, кроме того, внутреннее свечение нельзя было ни с чем перепутать. Это была Фанни Мэ, и синтаксис ее значительно усложнился по сравнению с их предыдущими встречами.
– Ты любуешься одним из нас, – сказала она, отмечая его внимание к солнцу, которое только что скрылось за зданиями.
– Я стараюсь не думать ни о какой звезде, как о Калебанце, – ответил он. – Это мешает моему восприятию естественной красоты.
– Естественной? Маккай, ты не понимаешь ни своего собственного восприятия, ни того, как ты им пользуешься!
Это было ее начало беседы, – обвиняющее, атакующее, не похожее ни на один предыдущий контакт с этой Калебанкой, которую он считал другом. И еще: она пользовалась глагольными формами с незнакомой гибкостью, как бы делая это напоказ, рисуясь, хвалясь своим пониманием его языка.
