— Я и не думал, что мой добрый народ так любит меня! — радостно воскликнул король, еще не привыкший к столь бурному изъявлению верноподданнических чувств.
— И это лишний раз доказывает, сир, что когда вам будет угодно отдать приказ уничтожить вашего врага, народ, духовенство и дворяне немедленно встанут на сторону Вашего Величества, — подхватил де Люинь; обернувшись к Вальверу, он добавил:
— Не так ли, господин де Вальвер?
— Разумеется, — ответил Вальвер. — Долг каждого подданного идти за своим государем, даже если тот выступает один против всех. Но, сударь, вы меня удивляете. Разве у короля есть враг?
— О Господи, да откуда вы свалились? — расхохотался Люинь.
И, опомнившись, тут же поправился:
— Простите, я забыл, что вы новичок при дворе… по крайней мере пока.
Но Вальвер не слушал Люиня; он был сражен известием, что у короля есть некий неведомый недруг.
— Но почему же Его Величество не отдает приказа о немедленном аресте этого человека?!
Король не проронил ни слова. Губы его были плотно сжаты, на лбу залегла горестная складка. Он слушал дворян, но на лице его читалась твердая решимость не вмешиваться в их беседу. Впрочем, он вовсе не собирался одергивать Люиня, который сделал весьма прозрачный намек на Кончини. Однако, несмотря на свое решение, король не смог удержаться, услышав искреннее возмущение Вальвера:
— Арестовать Кончини!.. Это гораздо проще сказать, чем сделать, сударь. Да и кто возьмется исполнить такой приказ?
Людовик показался Вальверу сильно напуганным, и юноша еще больше изумился. Не таким представлял он себе короля и уж во всяком случае ожидал от него совсем других слов. Однако, немного подумав, он сообразил, что король Франции еще совсем мальчик.
«Ах, бедный малыш! — подумал он с нежной жалостью. — Он, наверное, пока не знает, что король повелевает всеми, что он — единственный человек в государстве, которому никто не смеет перечить. Черт побери, надо втолковать малышу его права! Надо подбодрить его!..»
И с неподражаемым спокойствием Одэ громко произнес:
— А, так вы изволите говорить об этом мошеннике-итальянце?.. Но, да простит меня Господь, неужели король имел в виду именно его, когда уверял, что никто не посмеет поднять руку на этого мошенника… даже по приказу нашего государя?
Король смущенно кивнул.
— Так вот, — решительно произнес Вальвер, — король ошибается. Если Его Величеству угодно будет приказать, я за шиворот приволоку в Лувр связанного по рукам и ногам итальянца и швырну его к подножию трона Его Величества.
