— Само собой разумеется. Когда мне отправляться на охоту?
— Сначала ты кое-куда проводишь меня, а затем обратно отведешь домой. После этого можешь идти исполнять приказание Кончини.
Стокко молча поклонился; выражение его лица было совершенно безмятежным. Взяв его под руку, Леонора направилась на улицу Гренель, прямо к портшезу герцогини Соррьентес. Занавески были по-прежнему задернуты. И хотя жена Кончини тихим покашливанием известила о своем прибытии, герцогиня так и не выглянула. Это не помешало Элеоноре сделать глубокий реверанс. Странно было смотреть, как эта женщина почтительно, почти подобострастно кланяется невидимой герцогине, не удостоившей ее даже простого приветствия. Таким же образом приветствовала портшез и Ла Горель. Но Ла Горель была простолюдинка, а Леонора Галигаи — жена фаворита королевы, этого всемогущего властителя государства, перед которым трепетали все, даже сам юный король, когда он оставался один в своих луврских апартаментах. Леонора вполне могла считать себя — и считала — равной самым знатным дамам королевства. Кто же тогда была эта таинственная герцогиня Соррьентес, перед портшезом которой столь благоговейно склонялась жена Кончини?..
Выпрямившись после реверанса, Леонора робко произнесла по-итальянски:
— Я пришла получить указания вашей светлейшей милости.
И «светлейшая милость», не соблаговолив даже выглянуть в окошко портшеза, мягко, но вместе с тем повелительно, давая понять, какое огромное расстояние отделяет ее от собеседницы, промолвила:
— А, это вы, Леонора!.. Заходите. Садитесь.
И Леонора Галигаи подчинилась так же безмолвно, как она подчинилась бы самой Марии Медичи.
Напомним, что весть о прибытии короля, столь вовремя сообщенная Стокко, мгновенно отвлекла внимание толпы от Кончини и его клевретов. Парижане обожали своего мальчика-короля, возлагали на него большие надежды и никогда не упускали возможности выказать ему свою любовь. Вот и теперь они устремились ему навстречу, чтобы поприветствовать Его Величество. Радостные горожане выстроились по обеим сторонам улицы, образовав живой коридор, в центре которого оставалось достаточно места и для короля, и для его малочисленной свиты. Не было никакой давки, все происходило быстро и на редкость чинно. Мы склонны объяснить это тем, что вокруг не было ни одного чиновника, коим обычно поручается «поддерживать» общественный порядок.
Часть горожан побежала встречать короля к воротам Сен-Дени.
