Но не он один заметил пламенные взоры могущественного фаворита и его капитана.
В толпе стояла маленького роста женщина, опиравшаяся на руку необычайно высокого мужчины. Она была закутана в широкий плащ с капюшоном, какие обычно носят простолюдинки, так что разглядеть ее лицо не было никакой возможности. Сопровождавший ее мужчина также прятал лицо в поднятом воротнике плаща — только из-под глубоко надвинутой на лоб широкополой шляпы с красным плюмажем сверкали горящие, словно уголья, глаза. Взор их, казалось, насквозь пронизывал собеседника.
Женщина внимательно смотрела на Кончини. Как и Одэ де Вальвер, она вздрогнула, заметив, с каким выражением этот некоронованный король Франции взирает на маленькую уличную цветочницу. Затем ревнивым взглядом соперницы женщина принялась разглядывать девушку. Внезапно, сильно сжав руку своего кавалера, она жалобно воскликнула:
— Это она, Стокко!.. Та самая, в кого он влюбился на этот раз!..
Высокий мужчина, которого назвали Стокко, в свою очередь, окинул насмешливым взором Кончини и Мюгетту и небрежно пожал плечами, словно желая сказать: «Ну, и что вы хотите от меня?» Отметим, что он не оставил без внимания Роспиньяка, не удостоившегося чести быть замеченным маленькой женщиной. Стокко быстро все понял и усмехнулся, отчего кончики его великолепных черных усов взметнулись вверх, а во взгляде, вновь обращенном на Кончини, заиграла плохо скрытая насмешка. Короче говоря, мы, не боясь впасть в заблуждение, осмеливаемся утверждать, что сей любопытный персонаж весьма забавлялся обнаруженным им любовным соперничеством между хозяином и слугой, сиречь между Кончини и Роспиньяком.
Тем временем гвардейцы итальянца оправились от изумления и тотчас же в воздухе зазвучала отборнейшая брань: негодяи клялись, что всем парижанам вместе взятым уже уготованы вполне достойные места в преисподней. Проклятия гвардейцев отрезвили размечтавшегося Кончини и вернули его на землю.
— Что случилось? — спросил он.
В нескольких словах ему объяснили, что «этот чертов Ландри Кокнар» ускользнул от них благодаря вмешательству некоего желторотого юнца. Тут же услужливые клевреты указали ему на Вальвера. Кончини вздрогнул, побледнел и разразился потоком яростных богохульств:
— О святые и все ангелы!.. Клянусь Мадонной!.. О небеса!..
Однако он быстро опомнился и свирепым голосом приказал:
— Схватить его!.. Пусть займет место того, кому он помог бежать!..
— Эй, храбрец, — раздался в ответ насмешливый голос Одэ де Вальвера, — а почему же. ты сам не хочешь меня схватить? Любопытно будет узнать, что стоит рапира итальянского распутника против шпаги честного французского дворянина!
