Ярость клокотала в голосе Шалабра. Сидевший на противоположном конце стола медленно встал и необычайно спокойно произнес:
— Жак Клеман перед вами!
Трое кивнули, а Сен-Малин обернулся к шевалье де Пардальяну:
— Сударь, скажите, вы верный и преданный слуга Его Величества?
— Видите ли, господа, — очень искренне ответил шевалье, — когда как, день на день не приходится… Вот сегодня, например, я проявил исключительную верность и преданность: я проводил короля до собора, иначе с ним приключилось бы несчастье… Подтвердите, святой отец… — обратился он к монаху.
— Подтверждаю! — произнес Жак Клеман.
Трое забияк ошеломленно переглянулись.
— И вчера ночью, — продолжал Пардальян, — я также выказал себя истинным слугой короля: уговорил отложить смерть Его Величества, чтобы король Генрих не пал от удара кинжалом уже сегодня… Подтвердите, святой отец!
— Подтверждаю! — повторил монах.
— Ну а сейчас? — спросил Монсери.
— Сейчас, в эту самую минуту, — раздраженно перебил приятеля Шалабр, — вы достаточно преданны королю, чтобы позволить нам выполнить то, что поручил Его Величество: убить монаха Жака Клемана? Извольте высказаться прямо! Но учтите: советую нам не мешать! Иначе мы вас атакуем…
— А вот советы мне давать не стоит… — спокойно заметил шевалье. — Я всегда сам принимаю решения; так я поступил вчера, так поступлю и сегодня… Вчера я почел за благо отвести от короля руку с зажатым в ней кинжалом, а сегодня я сочту за благо отвести руки тех, кого Генрих III послал убивать. Все-таки одной жизнью меньше будет на совести у Его Величества. Господа, пока я жив, ни один волос не упадет с головы моего гостя Жака Клемана, монаха якобинского монастыря!
Пардальян вскочил, его примеру последовал Карл Ангулемский, и оба обнажили шпаги.
Дворяне Генриха III также вытащили оружие, вот-вот должны были скреститься клинки, но слова Сен-Малина остановили атаку:
— Подождите, господа!.. Учтите, шевалье, мы поднимем такой шум, что сюда сбежится полгорода. Господин де Крийон на каждой улице поставил патрульных. Неважно, кто из нас победит, в любом случае вас, шевалье, арестуют… Мне вас просто жаль… Одумайтесь, еще есть время…
— Ваши слова исполнены глубокого смысла! — произнес шевалье и опустил шпагу.
— Слава Богу, вы, кажется, проявляете достойное благоразумие…
— Конечно, ведь я намерен с рассветом покинуть Шартр и не имею ни малейшего желания сидеть здесь в тюрьме… Так что, господа, драться я с вами не буду… разве что вы поставите меня в такое положение, что я буду вынужден вас убить… но мне этого очень бы не хотелось…
