Карл зазвал Пардальяна к себе за тем, чтобы высказать ему тысячи мыслей, впрочем, сводившиеся к одной-единственной:
— Я влюблен!
Карл считал своими товарищами многих молодых дворян из Орлеана и Иль-де-Франса, но друг у него был один: Пардальян. А ведь он знал его всего лишь двенадцать дней: однажды вечером шевалье, явившийся неизвестно откуда и направлявшийся в Париж, оказался в Орлеане и нанес визит возлюбленной Карла IX. Мари Туше расплакалась, впервые после стольких лет увидев шевалье. Она была очень рада ему и долго рассказывала своему сыну о давних подвигах Пардальяна; юный герцог слушал ее, как слушают рассказы о рыцарских временах… На следующий день Карл Ангулемский собирался в путь; Мари Туше подняла на шевалье умоляющий взгляд:
— Я колебалась, отпуская мое дитя… но я буду спокойна, если вы даруете ему вашу дружбу.
— Сударыня, — сказал шевалье де Пардальян, целуя все еще прекрасную руку Мари Туше, — я направляюсь в Париж, где рассчитываю пробыть довольно долго. Я надеюсь, что господин герцог Ангулемский соблаговолит считать меня одним из своих друзей…
Мать Карла поняла обещание, заключенное в этих словах, и ответила улыбкой, в которой выразилась вся ее признательность. В дороге герцог проникся симпатией к своему спутнику; он не уставал восхищаться беззаботной походкой, звонким смехом, манерами, одновременно непринужденными и благородными, простыми и выразительными, язвительной речью, тонким профилем, дерзким и ироничным взглядом — короче, всем тем, что делало Пардальяна особенным человеком, одним из тех, кого нельзя не заметить.
Ну, а стычка на Гревской площади, решительные действия шевалье, блеск его рапиры перед орущей толпой, его звенящий медью голос: «Трубачи, играйте королевский марш!» — и спасение раненых воинов Крийона внушили юному герцогу чувства восхищенного удивления, застенчивого уважения и благодарности — ведь без шевалье он был бы просто-напросто убит.
Итак, Карл считал Пардальяна своим единственным другом — насколько это слово вообще годится для определения того, перед кем преклоняешься и в ком видишь едва ли не рыцаря из легенды.
После долгих размышлений юноша решил этим вечером за столом говорить только о Виолетте; когда же он описал утреннюю сцену в повозке Бельгодера и объявил о своем твердом намерении отправиться наутро на постоялый двор «Надежда», то выяснилось, что в Пардальяне Карл нашел такого благодарного слушателя и такого превосходного советчика, о каком только может мечтать влюбленный. В течение пяти долгих часов Пардальян терпеливо слушал его, даже не пытаясь остановить поток бурных излияний. Когда же Карл закончил, то шевалье, осушив свой бокал, произнес:
