Он моментально прижал её к земле, кошка жалобно запищала.
«Защищайся, что ж ты!» — уговаривал её Чапа и делал вид, что собирается её укусить. Но кошечка плакала всё жалобнее.
«Пусти, пусти! — кричала она. — Отстань!»
Чапа отскочил. Кошечка села и не на шутку разревелась.
«Никогда не думал, что ты такая плакса, — удивлялся Чапа. — Больно тебе? Что ж ты молчишь? Ну и странная ты личность!»
На дворе появились остальные собаки, и Чапа поспешил сообщить им новость:
«Знаете что? Тут есть какое-то такое, пахнет Крисей и тёткой Катериной, ест только молоко и хнычет ни с того ни с сего!»
«Где, где?»
«А вон на завалинке. Слышите, как ревёт?»
«Это кошка», — говорит Тупи. Он был солидный пёс и Чапу ни во что не ставил.
«Кошка, кошка! — передразнил с возмущением Чапа. — Ты погляди, как пахнет!»
Все собаки направились к рыдавшей Европе. Обнюхали её сперва издали, потом долго водили носами по её шерстке.
«Ну что? Ну что?» — допытывался Чапа.
«Гм, гм! Пахнет нашим домом, это точно».
«Так что же?»
«Так, значит, это наша кошка», — решил Тупи — самый сильный и самый старший.
«Понятно, наша», — согласились другие собаки.
«А как с ней играть?» — добивался Чапа.
«Никогда не играю с кошками», — с достоинством отвечал ему Тупи и пошёл прочь. За ним — остальные.
Вот как Европа была принята на дворе. Обращались с ней вежливо, но и только.
Один Чапа завёл с ней дружбу. Он был ужасный лакомка. Стоило звякнуть тарелкой, чтобы он всё бросил и помчался на террасу, где мы в хорошую погоду ели. В этом отношении Европа ему не уступала.
Задолго до начала завтрака, обеда и ужина оба они уже сидели на террасе на скамейке.
— Ну, гости уже тут! Надо поторапливаться, — говаривала Катерина, заметив эту парочку.
И надо признаться, что они никогда не отнимали друг у друга кусков. Чапа только всегда проверял, что получила Европа, обнюхивая её мордочку, когда она кончала есть.
«Ага, знаю, булка! С маслом! И мне, и мне!» — просил он, заглядывая нам в глаза и переступая от волнения с ноги на ногу.
Ворчал порой на Европу лишь один соседский Лорд, пёс глупый и грубый, готовый жрать с утра до вечера. Он не позволял ей подходить к собачьим мискам.
Исподлобья глядел он на приближавшуюся Европу:
«Ты зачем? Не тррронь! Пошла вон!»
И раз даже укусил её. Европа закричала. Тут за неё вступился Тупи.
«Наш кот, — говорит он Лорду, — или не наш?»
«Ваш, но нечего ему тут вертеться!»
«А миска твоя?»
«Моя!»
«Ах, так?!» — крикнул Тупи, и в мгновение ока Лорд очутился на земле вверх ногами.
