Все это придает рассказывающему вес и значимость, возвышает в глазах друзей и знакомых. И друзья потом говорят своим друзьям и знакомым, что знакомы с таким-то, а у него все схвачено на самом верху, если что – поможет…
Экзамен для стукача – это некий момент «икс», когда обществу становится известно, что этот, отдельно рассматриваемый гражданин являлся (или до сих пор является) стукачом. Если общество, узнав страшную тайну, его отринет, значит, и поделом. Значит, неталантливый это был стукач, глупый и бездарный, значит, работу свою он делал из рук вон плохо, с обязанностями своими не справлялся, и халтурил, и завтракал в рабочее время. И видно становится, что натура у него скотская, что этот человек ленив, жаден и жесток, что он и предать не может по-человечески, а все с каким-то выебонами, что он подонок в квадрате и мерзавец в кубе.
Люди же умные, трудолюбивые, одаренные и порядочные, люди увлеченные, энтузиасты, не обделенные при этом житейской мудростью, энергичные и сильные духом, образованные, любящие и не стесняющиеся всю жизнь учиться – такие люди переживают критический для мелких стукачей момент легко и даже с некоторым изяществом. И общество не выдавливает их из любовно обустроенных кабинетов и хорошо обставленных квартир. Общество делает вид, что ничего не случилось. Общество не говорит о том, что узнало, вслух, приняв за аксиому, что подобные разговоры неприличны и неконструктивны. Общество снимает с таких людей мелкие, обременительные обязанности и открывает перед ними широкую дорогу для творчества и созидания, при этом дает карт-бланш на все их начинания, в чем бы они ни заключались – в устройстве ли выставок порнографических фотографий, или в приватизации полезных ископаемых. Главное, чтобы все делалось без выебонов…
Чем больше я читал Солженицына и чем дольше листал блеклые страницы прогрессивных журналов, тем заманчивее и значительнее казалась мне работа стукача.
Конечно, я и раньше думал об этом, но думал как обыватель, как буржуа, оперирующий в жизни готовыми штампами и понятиями, которые легки в употреблении для человека недалекого и не задумывающегося о завтрашнем дне.
Через месяц необременительных размышлений я впервые в новом качестве вышел в ночь.
Откуда у меня появлялись деньги, я и сам толком не понимал. Первая пластинка, которую я в своей жизни продал, называлась «The Dark Side of the Moon». Я заработал пять рублей, простояв на лестнице пятьдесят минут. Покупатель, кретин, как я потом уже понял, прослушал диск от начала до конца на своем проигрывателе, я же при этом торчал на лестнице. У него, видите ли, строгие родители, и неизвестных людей они в дом не пускают. Нужен мне их дом сто лет – мне нужно было впарить лоху «Пинк Флойд», больше мне ничего не было нужно в их буржуйском доме. В конце концов впарил. Лох вышел на лестницу, поправил очки, вспотел, просох – все за минуту; оглядываясь, вытащил из кармана мятых брюк такие же мятые, замусоленные бумажки, из другого кармана – несколько медяков и беленьких, более крупного достоинства монет и быстро сунул все это мне.
