Из-под крыши вылетел стриж. Взвился в синее небо. Пронзительно закричал. И тотчас из расселин понеслись к нему черные стрелы птиц. Стая стрижей, почти не махая крыльями, закружилась в синеве.
Иван Иванович тяжело сошел с пенька.
— Танюша, накапай валерьяновки, в кухне на полочке стоит.
Таня опрометью бросилась в кухню. Когда прибежала обратно, Иван Иванович лежал на траве. Таня зубами вытащила из флакона резиновую пробку, накапала лекарства заболевшему прямо в рот. Схватила ковшик, плеснула туда воды.
— Ну как сердце?
— Проходит. Видишь, какой я нынче геолог. Такое у меня было на острове Волчьем. Чуть-чуть богу душу тогда не отдал. Едва отдышался.
Таня вспомнила схему Самоволина с надписью о гибели бойца Вещева, свидетеля третьего варианта.
— А он где, Волчий?
— Здесь, выше по течению.
— Вы его обследовали?
— На него, Танюша, опора железнодорожного моста встанет. Там мы шурфы били, или, попросту сказать, ямы копали до коренной породы. У меня сердце и забарахлило. Думал, вторая могила на острове появится.
Таня насторожилась:
— А что, Иван Иванович, там уже кто-то умирал?
— По нашим местам, Танюша, еще при царе прошла экспедиция под шифрованным названием «Багульник». На острове Волчьем у них погиб геолог. Беднягу там и схоронили. Вместо памятника высокий камень поставили, а на нем стрелку вырубили в виде молнии.
— А почему такую стрелку?
— Личный знак, Танюша, начальника погибшей экспедиции…
Слушая парторга, Таня подумала, почему же Казимир Самоволин о стрелке нигде не упомянул.
Иван Иванович встал, прошелся вокруг стола, сел на скамейку:
— Как-то с Колесниковым мы забрались в такое поднебесье — аж дух захватывало. Смотрим вниз между облаков, карту составляем и хвастливо думаем: до нас нога человека здесь не ступала. К вечеру закончили составлять планшет и решили заночевать. А Вячеслав, он же, Таня, в душе поэт, и говорит мне: «Давай, Иван Иванович, оставим здесь свой знак». Берет он молоток и пробирается к голубой лазуритовой глыбе, кричит мне: «Ночь протыкаю, а выбью надпись: «Впервые здесь ступила нога…» И умолк. Оглядываюсь. Сидит на корточках и что-то рассматривает. Подошел к нему, гляжу, а на глыбе стрелка выбита в виде молнии. Почти на тридцать лет опередил нас Петр Андреевич Ельников, начальник тогдашней экспедиции. Смутился Колесников и до утра молчал…
Последние полкилометра Петька и Жухов шли пешком. Долина была усеяна острыми камнями, и они боялись, что лошадь поранит ноги. Обломки искрились на солнце, и Петька отводил глаза вбок, на темную сторону хребта. Пахло каменной пылью и сгоревшей взрывчаткой.
