Но осёкся под пристальным взглядом Светлана, и сам почувствовав, что хватил. Беда с этими монархами: вечно их заносит!.. Впрочем, Артуру простительно – он до сих пор меряет всех по себе.
– Блажен, кто верует, – пробормотал Светлан. – Хотя чем чёрт не шутит – вдруг и вправду? Простим и всё забудем. Кто там кого съедал целыми семьями, а кого сжигали ни за понюшку… Иногда ведь самое важное – начать.
– Худой мир лучше хорошей войны, да? – хихикнула Лэлли.
– Во-во. Жаль только, не все так считают.
Теперь они продвигались над безмолвным потоком, по извилистому уступу, недостаточно просторному даже для людей. В некоторых местах бедняге Крону приходилось пробираться боком, распластавшись по стене, и тогда Светлан смещался ближе к нему, чтобы успеть поддержать, когда тот зашатается. С беспокойством Светлан поглядывал на нетопырей, всё чаще проносившихся невдалеке бесшумными чёрными тенями. От этих тварей явственно, до мурашек по телу, веяло ледяной злобой и чужеродной магией, наверняка опасной. Если сейчас они накинутся всей кодлой…
– Я не могу ручаться за всех, – произнесла эльфка, опять посерьёзнев. – Но знаю: через нас, сомкнувшихся на этой тропе, и наши расы сцепятся накрепко. А если мой народ впрямь сумеет покинуть здешний мир, и я, и мои близкие будут о вас помнить – всегда.
– Это она отвечала на твой вопрос, громила, – ввернул Светлан.
– Я понял, – буркнул Крон.
– К тому же я обязана вам спасением. На мне долг.
– А, – махнул рукой богатырь. – Забудь.
– Я не умею, – улыбнулась Лэлли. – Такова уж природа эльфов.
– Бедняги, – посочувствовал он. – Трудно же вам живётся. Вот у нас за добро принято воздавать совсем иным.
– Не верю.
– Твоё право. Но ты впрямь думаешь, будто от нашего взаимного тепла расплавятся вечные льды? Не знаю, не знаю. Или я уже сделался циником, или… А если опять двинется раса на расу, что нам останется: стать между ними и рубить – каждый своих?
– А ты сможешь?
Сощуря глаза, Светлан осклабился, показав клыки.
– That depends, – ответил он. – Скажем, погромы я ненавижу больше, чем люблю людей. Как говорится, если мой народ неправ – тем хуже для него. Иногда так хочется умыть руки кровью, калеча насильников, убивая убийц. Да, звери мы, и ничто звериное нам… А если мне дадут настоящий повод – тогда я вправду сорвусь с цепи, стану грозным и ужасным.
– Кого ты хочешь обмануть: меня? – засмеялась девушка.
– Скорее уж себя, – проворчал богатырь. – Хотя до сих пор это удавалось плохо. То ли врать не умею, то ли слишком хорошо изучил свою натуру.
