— Ну и духота! Мрак! Гроза идет с севера.
Ледогоров кивнул.
— И слава богу. Привез?
— Конечно. Подпись прокурора, печать. Все по закону.
Оба закурили.
— Господи, уже скоро восемь.
— Темнеет-то как. А неделю назад белые ночи еще были.
— Завтра вставать спозаранку. Следак допрашивает еще?
— Да. Надо дождаться. Проконтролировать, все ли нормально Вася сказал.
Полянский откинулся на стуле.
— Иди. Я дождусь. У тебя же Юлька дома.
— А ты? Может, ужинать к нам?
— Не, я куплю литр молока, батон — и спать.
— Точно?
— Точно.
— Спасибо, старый.
— Сочтемся.
Где-то далеко, в районе Гражданки, ударили первые раскаты грома.
* * *
Ливень уходит к югу, затихая теплым шуршанием за чередой остывающих крыш и поглощая, растворяя в себе надоевшие за день запахи дыма и гари.
— Пообещай, что будешь осторожен!
— Я уже обещал.
— Еще!
— Обещаю.
Она гладит его по голове.
— Спи.
— Сплю.
— Пока я думаю о тебе, с тобой ничего не случится.
Ее теплое дыхание щекочет щеку. Он гладит ее по теплой подрагивающей спине.
— Все самое худшее в моей жизни уже было.
— Что?
— Самое худшее, самое страшное.
— Что?
Он опускает руку ниже. — Я жил без тебя.
— Бедный!
Она долго целует его в губы.
— Как ты выжил?
— С трудом.
— Все. Спи.
— Сплю.
Ночь. Далеко-далеко переваливается с ноги на ногу уходящая гроза.
* * *
— Вот эта точка. У торгового центра. Вторая.
Машина «чихнула». Ледогоров выругался сквозь зубы. Сказать, что Вышегородский не следил за машиной — не сказать ничего. Было по-утреннему прохладно и сыровато от прошедшего ночью ливня. На остановке толпились сонные люди. Машин мало. Летом пульс города слегка ослабевает.
— Давай. Вставай между домами.
Задремавший в дороге Мальцев как-то совсем по-детски тер глаза и вертел головой.
— Приехали?
— А то.
На улице по коже побежали мурашки, В семь утра, в одной футболочке явно холодновато. Парадная оказалась оборудована домофоном, Ледогоров мысленно выругал себя и Серегу за то, что не уточнили этот вопрос у Любашева. Про входную дверь расспросили подробно, а про парадную — не догадались.
— Звонить, как я полагаю, не будем? — осведомился Полянский и достал сигарету. — Значит, придется ждать.
Прикурить он не успел. Дверь «пискнула», замигала зеленым огоньком и отворилась. Пожилая женщина в испуге шарахнулась от трех застывших под козырьком подъезда мужиков. Ледогоров посторонился, освобождая дорогу.
— Проходите, пожалуйста.
Она заспешила прочь, поминутно оглядываясь.
— Тринадцатый этаж.
Лифт скрипел и стонал, поднимая их наверх. Полянский хихикал, читая вслух нацарапанные на его стенках эротические мечты местных тинейджеров. Лестничная площадка этажа имела замысловатую, угловатую форму. Дверь в сто девятую оказалась, наоборот, самой простой и единственной деревянной. Любашев не обманул. Видимо хозяева, сдающие квартиру, не видели смысл пока ее укреплять. Ледогоров обернулся к Мальцеву.
