Видя, что я уставился на этот необыкновенный зуб, все мальчики столпились вокруг меня и тоже начали разглядывать его с большим любопытством и при необычном молчании.
К этому времени сбитый с ног и неподвижно лежавший мальчик пришел в себя и, поднявшись, тоже стал, как ни в чем не бывало, рассматривать мой зуб вместе с остальными мальчиками.
У этого странного зуба было семь корней, и на конце каждого из них выступила капля крови, и через каждую отдельную каплю ясно и отчетливо просвечивал один из семи аспектов проявления белого луча.
После этого молчания, необычного для нас, «молодых повес», опять поднялся обычный гвалт, и в этом гаме было решено немедленно идти к цирюльнику, специалисту по удалению зубов, и спросить его, почему этот зуб такой.
Итак, мы все слезли с крыши и направились к цирюльнику. И я, как «герой дня», выступал впереди их всех.
Цирюльник, бросив небрежный взгляд, сказал, что это просто «зуб мудрости» и что такой зуб имеют все, принадлежащие к мужскому полу, которых, до того как они впервые произнесут «папа» и «мама», вскармливают молоком только их собственной матери и которые с первого взгляда способны различить среди многих других лиц лицо своего собственного отца.
В результате всей совокупности последствия этого события, когда мой бедный «зуб мудрости» стал настоящей жертвой, не только мое сознание стало постоянно впитывать в связи со всем суть сути завета моей покойной бабушки – да благословит Господь ее душу, – но в это время у меня также, поскольку я не обратился к «квалифицированному дантисту», чтобы заполнить пустоту на месте этого моего зуба (чего, между прочим, я не мог сделать потому, что наш дом был слишком далеко от какого бы то ни было центра современной культуры), из этой полости постоянно начало сочиться «нечто», которое – как мне лишь недавно объяснил очень известный метеоролог, с которым нам случалось стать, как говориться, «закадычными друзьями», благодаря частым встречам в парижских ночных ресторанах Монмартра, – имело свойство возбуждать интерес к причинам возникновения каждого подозрительного «действительного факта» и тенденцию выискивать эти причины; и это свойство, не переданное моему составу по наследству, постепенно и автоматически привело к тому, что я в конце концов стал специалистом по расследованию всех подозрительных явлений, которые, как то часто бывало, попадались на моем пути.
Это свойство, сформировавшееся во мне вскоре после этого события, – когда я, конечно, при содействии нашего
