— Все-таки не забывай: эти двое разгильдяев — бывшие военные, и не простые. Тому, что они знают и умеют, в полицейской академии не научишься. Будь внимателен. Ладно, удачи тебе, и докладывай сразу. Возьми урода. Давно пора доказать, что мы это можем не хуже прочих. А то развелось, понимаешь, охотников за головами… Дикий Запад!
— Никакого Дикого Запада, — пообещал лейтенант. — Только не здесь.
Он повернулся к монитору и бесстрашно посмотрел в глаза оператору Шестой Международной Миротворческой Бригады Г. Барро (двенадцать личных нейтрализаций, двадцать восемь подтвержденных обнаружений, два законченных контракта, уволен по медицинским показаниям до истечения срока третьего).
— Надрать бы тебе уши, фокусник, — буркнул лейтенант. — Циркач дешевый… Ухлопал дюжину уродцев и решил, что крутой? Ничего, ты у меня попляшешь… После.
В пабе Барро залпом выдул кварту темного и блаженно обмяк на стуле. Кнехт заказал яичницу с беконом и апельсиновый сок.
— Как пойдем? — спросил он.
Барро удивленно поднял брови. Кнехт с каменным лицом ждал ответа. Барро вздохнул и сдался.
— Тупо, по секторам. Карту только надо. Городишко крошечный.
— Пригород зато большой… — Кнехта снова пробрал сухой кашель.
— Сильно болит?
— На себя посмотри.
— Мы больше так не будем, правда? — Барро потрогал синяк. — Выпендреж перед девочками того не стоил.
— Зато девочки слили нам инфу по мутанту.
— Которую им слил лейтенант… Слушай, а что это было вообще? Ну, между нами? Что-то новенькое, и оно меня беспокоит. Мы ведь раньше не дрались.
— Да мы и вчера не дрались. Ты хотел показать мне свой коронный удар в горло.
— Ничего не помню, — виновато признался Барро. — Показал? А как он бьется, удар этот? А ты?…
— Да оба мы хороши, — Кнехт издал короткий хриплый смешок, от которого нервно подпрыгнул бармен.
— Скучно жить, — сообщил Барро. — Вот и валяем дурака. Возраст, не иначе.
— Это алкоголь, — отрезал Кнехт.
— А я тебе говорю — возраст. Мне уже тридцать пять, и вчера было тридцать пять, и завтра будет. Опять тридцать пять. Кругом тридцать пять. И самые яркие дни позади, и самые красивые дела. Тоска — застрелиться в пору. Я эту идею лейтенанту транслировал, когда прижал его в участке, — видал, как мужик впечатлился?
— Пить надо меньше, — посоветовал Кнехт и кашлянул.
— Тьфу на тебя. Карту хочу, — сказал Барро.
Он встал и направился к стойке. Через минуту вернулся с бумажным путеводителем, раскрыл его и принялся изучать. Кнехт меланхолично жевал яичницу.
