— Меня, — прошептал Никита.
Угаров пристально посмотрел на него и, не говоря более ни слова, накинул на плечи китель капитана милиции.
— Ты куда? — сразу насторожилась Дарья.
— Мусор выбросить, — успокоил ее филолог.
Никто из прочих гостей этой сцены не заметил, помимо, разве, оператора.
Через пять минут с улицы донеслись приглушенные возгласы. Все бросились к окну, сбоку от которого так и стоял, замерев, Никита.
Он единственный стал свидетелем уличного происшествия.
Неспешно подойдя к Хариусу, муж Дарьи прикурил у него и обменялся парой короткий фраз. Все, что последовало затем, явилось для Брусникина полной неожиданностью. А последовала серия ударов, нанесенных филологом. Оба водителя рухнули, как спиленные деревья.
Финал представления наблюдали все приглашенные, кроме самого именинника, бороздившего когтями стекла аквариума. Да еще Шолохов с Шаманской, нашедшие друг друга в соседней комнате, пропустили увлекательное зрелище.
Угаров, обыскав карманы пострадавших, взял себе только наручники, да и то ненадолго. Блеснувшие в утренних сумерках браслеты он продел между бампером и решеткой мощного «внедорожника», после чего приковал обоих наблюдателей одной, что называется, цепью.
— Сашка! — крикнула Безродная, рискованно свесившись из окна. — Сейчас же — домой!
— Кто бы мог подумать? А ведь мы с ним творчество акмеистов обсуждали! — искренне удивился Петр Евгеньевич. — Никита! Ты что-нибудь понимаешь?
Брусникин отрицательно мотнул подбородком и, очнувшись, бросился на поиски Шолохова.
— Капитан! Подъем! — заорал он, включая свет.
— Как?! Опять подъем?! — Обнаженный Шолохов кубарем скатился с кровати.
— Ты, Брусникин, решительно поставил себе целью испортить мою личную жизнь?! — Зоя, прикрыв одеялом высокую грудь, злобно уставилась на Никиту.
— Там на улице что-то происходит! — не обращая на нее внимания, выпалил Брусникин.
Вслед за ним Андрей подбежал к окну.
Действительно, на улице происходило нечто странное. Фигура в белом шелковом халате с наброшенным на голову капюшоном склонилась над узниками. Крупного телосложения граждане матерились. Продолжая материться, они, освобожденные от собственных наручников, запрыгнули в две иномарки, после чего стремительно унеслись в неизвестном направлении. Окутанная же тайной и шелками фигура скрылась под козырьком подъезда.
— Кук-лук-склан, — по слогам прокомментировал Миша, с интересом наблюдавший за развитием событий. — Черных они уже освободили. Теперь белых освобождают.
