Хариус слушал своего друга, будто зачарованный.
— Так. — Окончив деловой разговор, Байкер открыл дверцу «БМВ». — Мой наблюдательный пункт меняется. Через пару часов мы будем знать про актера такое, что он сам про себя не знает. Связь — мобильная. Если гулянка затянется до утра, в четыре Шустрый тебя подменит. Буэнос ночес, амиго.
— А с этим что? — Хариус кивнул назад.
— «Сперва — дело, пустяки — потом», как говаривал персонаж детской книжки «Гек Фин и его команда». — Байкер, не оглядываясь, направился в гости к целительнице.
Часа через полтора у подъезда остановилось такси, из которого вышел убеленный сединами мужчина. Забросив за плечо брезентовую сумку, он скрылся в доме. Еще через час у здания притормозил патрульный «луноход». Хариус было напрягся, но неприятельское средство передвижения покинул только один желающий, да и тот — в штатском. Зато в руках он держал приличных размеров сверток.
— Жизнь кипит, как в доме престарелых, — пробормотал Хариус, провожая его взглядом до подъезда. — Не иначе, большой праздник у господина Брусникина.
Хариус нервничал. Гнев и милость Малюты были подобны флюгеру, вращавшемуся вокруг его настроения. А Глеб Анатольевич ждал от своего телохранителя новостей.
«Из распахнутых окон квартиры наблюдаемого объекта доносятся песни эстрадного и военного репертуара!» — представив такой свой доклад, Хариус поежился.
В четыре часа на «Лендровере» лихо подкатил Шустрый. Директор Шустрый обожал машины крепкого сложения.
— Байкер в квартире напротив, — коротко сдал вахту утомленный бесплодными ожиданиями Хариус. — Объект в компании ханку трескает. Пока только наблюдаем.
Тут, к их обоюдному удивлению, из подъезда вышел человек в мундире капитана милиции.
До этого момента события на именинах у кота развивались вполне мирно.
Пожилой человек, прибывший на такси, был встречен в прихожей шумными приветствиями актерской братии. Патриарха отечественного кинематографа Матвея Николаевича Буслаева знали все, за исключением, пожалуй, Дарьиного мужа. Но этот пробел в познаниях Угарова был моментально ликвидирован вместе со штрафной, поднесенной оператору хозяином дома.
Матвея Николаевича, уважавшего принципы взаимовыручки, подняли среди ночи из-за вконец расклеившейся Зои Шаманской. Буслаев, флотский ветеран Великой Отечественной, громил фашистов на торпедном катере. Потому привезенный им парадный мундир с медалью «За отвагу» и орденской колодкой хоть и больше соответствовал режиссерскому замыслу, но сразу вызвал ряд вопросов.
