— Сколько? — приценился Брусникин.
— Не продается. — Пожилая хозяйка в пунцовом шерстяном котелке смерила его взглядом. — В хорошие руки отдам.
Никита незамедлительно предъявил даме свои руки, как предъявлял их перед завтраком строгой воспитательнице в детском саду.
— Одной достаточно. — Дама поджала губы.
Брусникин послушно оставил одну ладонь. Подробнейшим образом изучив ее линии, дама открыла клетку и передала кота Брусникину.
— На какое имя отзывается? — Обрадованный Никита почесал коту подбородок.
— Ни на какое. — Дама закрыла клетку. — Сам приходит.
Она улыбнулась Никите и удалилась прочь, покачивая клеткой, словно пустым ведерком.
Кот в квартире освоился быстро и тем же вечером сослужил Никите великую службу.
Осаждавшая Брусникина после ухода жены магическая вдова Алевтина звонила ему как в дверь, так и по телефону. Однако, если дверь Никита не открывал, заприметив Алевтину в глазок, то телефон был его рабочим инструментом. И стоило травнице выяснить, что Брусникин дома, как в дверь она звонила до тех пор, пока Никита не откроет. Дальнейшее проникновение на территорию объекта было для нее делом техники.
— Думала, с тобой опять что-то ужасное случилось. — Расширяя корпусом узкую щель, целительница накатывалась на Брусникина неудержимо, точно цунами.
— Да что же? — из последних сил сдерживая ее натиск, отговаривался Никита. — Что же случилось?
— Ну, это мне виднее. — Алевтина уверенно занимала прихожую.
Брусникин, надо признать, сам допустил роковую ошибку. В тот сучий день, когда на экране потонул «Титаник», Никита позорно надрался. И пошел к соседке за рвотным снадобьем. Брусникин был уверен, что у той любое снадобье рвотное.
Алевтина, прочитав по виду Никиты прошлое, настоящее и будущее, окружила бедолагу заботой и вниманием.
— Горячего бы вам, Никита! — засуетилась она, усадив Брусникина среди дурманящих сухоцветов. — Первого бы! С грибочками!
— И первое будет последним, — пробормотал самоубийца. — Трави меня, цыганка. Кто в ухо мне настоя мертвых трав теперь вольет, тому я завещаю свой трон, слонов, полцарства и матрешек. С клинком в зубах я Стикс переплыву, покуда спит уставший перевозчик. В театр теней войду, на флейту опираясь, как на посох Оссиана.
Перейдя на шекспировский слог, Никита заметил перед собой глубокую деревянную лохань с дымящимся варевом.
«Покончить! Покончить с этой опостылевшей жизнью! А там будь что будет!» — Брусникин схватился за ложку и, обжигаясь, принялся поспешно хлебать мутный грибной яд.
