— Бананы тоже оставь. Коробки хватит.
Отобрав у бакинского гостя паспорт, опер отпустил его под честное слово. Бананы велел поделить молоденьким патрульным. Вскоре и паспорт азербайджанца был обменен Шолоховым на шикарный букет еще не распустившихся белых и розовых тюльпанов.
«Пусть Зойка порадуется. — Андрей, наполнив трехлитровую банку водой в туалете, воткнул в нее „отступные“. — Не всё актеров цветами одаривать. Художники тоже нуждаются в поклонении».
— Опять резина лысая, — доложил, заходя с улицы, механик-водитель Войтенко, сводный брат участкового.
Андрей выглянул в зарешеченное окно. Над Крылатским сгущались тучи.
Точно так же выглянул в окно «Лендровера» и Шустрый. Не заглушая двигателя, он сидел за рулем у знакомого подъезда.
Час назад Байкер информировал Малюту по телефону, что объект наблюдения вернулся в квартиру один.
— По коням! — скомандовал предводитель своим боевикам, заседавшим в штабе.
— В квартире может ждать засада, — предупредил его Хариус.
— Засада может, а мы — нет! — Глеб Анатольевич протер десны остатками употребленного кокаина. — Я с них три шкуры спущу.
Сборы были недолги. Около 23.30 представительная делегация в составе Малюты, Хариуса, Пузыря, Соломона и штатного головореза Родимчика стояла на лестничной площадке у бронированной двери с номером «132» на латунной табличке.
Из квартиры напротив за ними наблюдал в глазок Байкер. Рядом маялась Алевтина.
Близился момент истины.
— Вышибай! — Малюта пнул башмаком дверную обивку.
— Только бесшумно! — прошептал нервничавший больше всех Соломон. Обратно в колонию ему не очень хотелось. Можно сказать, совсем не хотелось.
Хариус прислонил кувалду к стене и нажал на кнопку звонка. С обратной стороны никто не отозвался.
— И долго я буду тут стоять? — Глеб Анатольевич сумрачно посмотрел на Хариуса.
Тот достал из кобуры «Вальтер», а Родимчик передернул затвор помпового ружья.
Взявшись за ручку, телохранитель Малюты осторожно повернул ее и дернул дверь на себя. Бронированная дверь подалась неожиданно легко.
Глеб Анатольевич с Хариусом переглянулись и вошли в прихожую. Родимчик с Пузырем заняли позицию чуть сзади. Последним, озираясь, шагнул внутрь и Соломон.
— Скверное предчувствие, — прогнусавил он, вздрогнув. — Нос чешется.
— Чешется — почеши, — осклабился Пузырь.
Малюта показал ему кулак и жестами поделил между боевиками направления поиска.
Караван, рассредоточившись, двинулся в глубь квартиры.
Соломон, которому достались кухня и ванная, начал с ванной. Санузел был просторный и совмещенный. Соломон присел на стульчак. Сердце его бешено трепыхалось, будто дрозд в силках птицелова.
