— Ну да, но ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в марках автомобилей.
— По крайней мере, она у него большая и шикарная?
— Да нет, обыкновенная, — неопределённо ответила я.
— Честное слово, Фиалка, наблюдательности у тебя, как у комара.
— Что делать, я же не профессионал, как некоторые, — сказала я.
— А чем ты собираешься заниматься, когда вырастешь, солнышко? Все ещё мечтаешь о шитьё? Сестрица Сюзи шьёт сорочки для солдатиков! Что ж, может, хоть папке своему сошьёшь пару сорочек.
— Я не собираюсь шить рубашки, папа. Я хочу заниматься дизайном. Знаешь, что-то в духе моих фей.
Папа вздохнул и погладил меня по руке.
— Ты и так все время витаешь в стране фей, Фиалка. Ты у меня такая мечтательница. Все-таки я рад, что у тебя появилась эта Жасмин. Мы с мамой немного беспокоились, что у тебя совсем нет подруг. Я знаю, ты водилась с этими маленькими толстушками, но, по-моему, радости от них было немного.
— Я с ними больше не дружу. Я дружу только с Жасмин.
— Ну смотри. На мой взгляд, лучше, чтобы друзей было побольше. Тогда, если кто-нибудь из них тебя подведёт, останутся ещё полдюжины. Вот как мои парни на работе, или масоны, или ребята из гольф-клуба. — Папа самодовольно улыбнулся, гордясь своей популярностью. — Но, по крайней мере, дружба с Жасмин — хоть какое-то начало. Тебе нужно побольше общаться. Незачем киснуть дома и все время ходить хвостом за Уиллом.
Я посмотрела на папу. Он упорно смотрел вперёд, на дорогу.
— Ты не хочешь, чтобы мы с Уиллом дружили, папа? — тихо спросила я.
Он не ответил. Мычал себе под нос какой-то старый шлягер. Может быть, он меня не расслышал. А может, просто сделал вид.
— Конечно, я хочу, чтобы вы с ним ладили, — неожиданно заговорил он. — Просто мне не нравится, что Уилл тобой помыкает и заставляет участвовать в его глупых играх.
— В каких играх? — спросила я, чувствуя, как на виске забилась жилка. Призрачные летучие мыши кинулись мне в лицо.
— Дурацкие взгляды исподтишка, ужимочки, вздохи и прочее нахальство, — сказал папа.
Я медленно перевела дух.
— У него сейчас такой возраст.
— У него всегда какой-нибудь поганый возраст, — проговорил папа сквозь стиснутые зубы.
— Почему ты его не любишь, пап? — спросила я.
— Ты что? Конечно, я его люблю. Он мой сын.
— Это все потому, что он приёмный?
— Черт подери, Фиалка, не начинай эту бодягу! И не вздумай заговаривать об этом с матерью. Она и так ночей не спит с тех пор, как моя мамуля, чтоб ей пусто было, выпустила кота из мешка.
