.
Вдруг перед Дуней Петр Степаныч Самоквасов. Поздоровался он с Смолокуровым. Марко Данилыч рад нечаянной встрече. Кончив с знакомцем разговор о судаке, заботливо стал он расспрашивать Самоквасова, давно ль он на ярманке, откуда приехал и долго ль останется у Макарья. Петр Степаныч почтительно и с едва заметной радостью во взоре поклонился Дуне. Просияла она, улыбнулась ясной, открытой улыбкой, потом вспыхнула и опустила синенькие глазки. Заметил Петр Степаныч и улыбку и разлившийся по лицу румянец, и вдруг стало ему с чего-то весело. Но осторожно и сдержанно выражал он радость, вдруг охватившую душу его. Нежно поглядывая на Дунюшку, рассказывал, он Марку Данилычу, что приехал уже с неделю и пробудет на ярманке до флагов[50], что он, после того как виделись на празднике у Манефы, дома в Казани еще не бывал, что поехал тогда по делам в Ярославль да в Москву, там вздумалось ему прокатиться по новой еще тогда железной дороге, сел, поехал, попал в Петербург, да там и застрял на целый месяц.
— А вы давно ли здесь, Марко Данилыч? — спросил Петр Степаныч, кончив рассказ про свою петербургскую поездку.
— Сегодняшним пароходом, — ответил Марко Данилыч. — Ярманку дочке хочу показать, — прибавил он, улыбаясь и с любовью поглядывая на Дуню.
— А вы еще никогда не бывали на ярманке? В первый раз? — спросил Самоквасов, быстро повернув голову и взглянув Дуне в лицо.
— В первый раз, — проговорила она и потупилась.
— Что ж, понравилось вам? — опять спросил Петр Степаныч, обливая взором разгоревшееся личико девушки.
Шумно очень, — ответила она. — А вы не любите шума? — продолжал он спрашивать.
— Не люблю, — потупив глаза, сказала Дуня.
— Дело непривычное, — улыбаясь на дочь, молвил Марко Данилыч. — Людей-то мало еще видала. Город наш махонький да тихой, на улицах ни души, травой поросли они. Где же Дунюшке было людей видеть?.. Да ничего, обглядится, попривыкнет маленько. Согрешить хочу, в цирк повезу, по театрам поедем.
— Нешто грех? — усмехнувшись, спросил Самоквасов.
— А нешто спасенье? — засмеялся Смолокуров. Расстались. На прощанье узнали друг от друга, что остановились в одной гостинице.
— Значит соседи, видеться будем. Милости просим нас посетить, чайку когда покушать, — с теплым радушием молвил Самоквасову Марко Данилыч.
— С великим моим удовольствием, — отозвался Петр Степаныч. Скромно, вежливо поклонился он сначала отцу, потом дочери и скрылся в толпе.
— Поедем, тятенька, домой, — сказала Дуня отцу тотчас по уходе Самоквасова.
