– Цель Корабля? А это хорошая цель?
– Не знаю, – ответил Джон. – Я не уверен. Но это по крайней мере цель. А цель, какая бы она ни была, лучше, чем отсутствие цели.
Джон поднял голову и отбросил назад волосы, прилипшие ко лбу.
– Ладно, – сказал он. – Я иду с тобой. Я взял одну жизнь и больше не возьму.
Джошуа медленно, мягко произнёс:
– Нет, Джон. Это я иду с тобой.
Видеть бесконечную пустоту, в которой звёзды сверкают, как вечные крохотные сигнальные огоньки, было неприятно даже из наблюдательной рубки. Но видеть это из рубки управления, большое стеклянное окно которой открывалось прямо в пасть пространства, было ещё хуже: внизу не видно дна, вверху не видно границ. То чудилось, что к звезде можно протянуть руку и сорвать её, то она казалась такой далёкой, что от одной мысли об этом начинала кружиться голова.
Звёзды были далеко. Все, кроме одной. А эта одна сверкала сияющим солнцем совсем рядом слева.
Джон Хофф взглянул на Джошуа. На лице старика застыло выражение недоверия, страха, почти ужаса.
А ведь я знал, подумал Джон. Я знал, как это может выглядеть. Я имел какое-то представление. А он не имел никакого.
Он отвёл глаза от окна, увидел ряды приборов и почувствовал, что сердце его упало и руки одеревенели.
Уже некогда сживаться с Кораблём. Некогда узнать его поближе. Всё, что нужно сделать, он должен сделать, только следуя своему разуму и отрывочным знаниям, которые получил от машины его мозг, неподготовленный и нетренированный.
– Что мы должны делать? – прошептал Джошуа. – Парень, что нам делать?
И Джон Хофф тоже подумал: а что мы должны делать?
Он медленно поднялся по ступенькам к креслу, на спинке которого было написано: «Пилот». Медленно забрался в кресло, и ему показалось, что он сидит на краю пропасти, откуда в любой момент может соскользнуть вниз, в пустоту.
Осторожно опустив руки на подлокотники кресла и вцепившись в них, он попробовал ориентироваться, свыкнуться с мыслью, что сидит на месте пилота, а перед ним – ручки и кнопки, которые он может поворачивать или нажимать и посылать сигналы работающим машинам.
– Звезда, – сказал Джошуа. – Вот эта, большая, налево, которая горит…
– Все звёзды горят.
– Нет, вот – большая…
– Это та звезда, к которой мы стремились тысячи лет, – ответил Джон. И он надеялся, что не ошибся. Как он хотел бы быть в этом уверенным!
И тут он почувствовал страшную тревогу. Что-то было неладно. И очень неладно.
Джон попытался думать, но космос мешал, он был слишком близко. Он был слишком огромен и пуст, и думать было бесполезно. Нельзя перехитрить космос. Нельзя с ним бороться. Космос слишком велик и жесток. Космосу всё равно. В нём нет милосердия. Ему всё равно, что станется с Кораблём и с людьми на нём.
