- А отчего искры?
- Сердится, хочет спать, а его заставляют бегать - вот он и фыркает искрами.
- И неправда! - закричала Люся. - Он не живой и не сердится.
- Если бы не живой, не стал бы бегать.
- Нет, там такая машина, мне сам папа сказал, я знаю!
Григорьев был обескуражен ее реализмом и смолк. Но через некоторое время услышал, к великому своему изумлению, как Люся поучает подругу:
- А ты и не знаешь? Если бы не живой, разве бегал бы взад и вперед? Видишь - искры: трамвай сердится, хочет спать, набегался за день.
Подруга слушает ее и верит ей ровно настолько, насколько это нужно для данного случая.
Люся продолжает наслаждаться гипотезой о живом и очень сердитом трамвае. И хотя ей отлично известно, что такое трамвай, она не без успеха вычеркивает из своего сознания истину, мешающую ее смысловой игре.
Ибо временами ребенок не столько приспособляется к истине, сколько истину приспособляет к себе ради воображаемой игровой ситуации.
Моя правнучка Машенька, начиная с двухлетнего возраста, выражала свое тяготение к сказке, к фантастическим представлениям о мире при помощи словечка "как будто".
Вот отрывок из дневника ее матери:
"Она уже прекрасно знает, что ни животные, ни предметы не могут говорить. Однако пристает ко мне с вопросами:
- Мама, а что сказала лошадь дедушке как будто?
Или:
- Мама, а что стул сказал как будто столу, когда его отодвинули? Он сказал: "Мне без столика скучно" как будто, а столик как будто заплакал.
И если я не всегда могу сообразить, что сказал "как будто", допустим, дом грузовику, она мне подсказывает и велит повторять.
- Когда мы идем за грибами, то они как будто говорят: "Давайте вылезать из земли, за нами идут".
Из дальнейших записей того же дневника выясняется, что девочка чувствовала себя полной хозяйкой всех создаваемых ею иллюзий и по своему желанию могла отказаться от них, если они нарушали ее интересы.
Как-то за чаем она закапризничала и заявила, что ей не хочется булки. Мать попыталась воздействовать на нее при помощи того же "как будто".
- Видишь, булочка как будто просит, чтобы ты ее скушала.
И услышала резонный ответ:
- Булка говорить не умеет. У булки нет ротика.
И такое повторялось не раз: девочка, в случае надобности, тотчас же отрекалась от всяких "как будто" и становилась трезвой реалисткой. Ибо у нее, как у всех малышей, было чисто игровое отношение к фантастике, и она верила в свои иллюзии в той мере, в какой они были нужны ей для ее познавательных игр.
