ОРАНЖЕВАЯ ЕЛКА
И мы не знаем, чем жизнь кончается
Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря.
И. Бродский
В нашем доме собралось слишком много елочных игрушек. Рискуя показаться сумасшедшим, я все же признаюсь, что они выдавили машину из теплого гаража под обледеневший снег. Извиняет меня лишь то, что многие из них пересекли океан вместе с нами. Хрупкие, как первые воспоминания, они были чересчур ценными, чтобы оставлять их на произвол застоя. В результате первый Новый год в Америке мы справляли под щедро украшенной елкой, сидя на шатких стопках из собраний сочинений. Мне, помнится, достался Герцен.
Пристрастившись к блестящей, но невинной игрушечной жизни, мы жадно копили стеклянное хозяйство, пока не стало ясно, что игрушек набралось на целый ельник. С кризисом перепроизводства могла справиться только ротация. Каждый год наша елка щеголяет убором другого цвета. Иногда его диктует мода, часто - настроение, в этом году - политика. На спиленном в лесу - чтобы дольше стояло - дереве висят жовтно-блакитные шары, революционно подсвеченные оранжевыми лампочками, оставшимися от потустороннего (Рождеству) хеллоуина.
- Ты еще повесь на ветку глобус «Украина»! - вскипел Пахомов, увидав мою недвусмысленную елку.
Будучи раскаявшимся великодержавным шовинистом, Пахомов уже презирает Отчизну, но еще огорчается, когда ее становится меньше, чем было. Украина казалась ему слишком большой, чтобы за просто так ее отдавать Европе. Тем более что у той уже есть нечто похожее: когда Украине хотят сделать приятное, ее сравнивают с Францией, имея, правда, в виду скорее Тартарена, чем Бонапарта. К тому же «Три мушкетера» похожи на «Тараса Бульбу». Завидуя сытому, жизнерадостному теплу, мы видим в соседях себя в кривом зеркале - толще и с улыбкой. Поэтому и делить нам вроде нечего - разве что Гоголя.
- А Крым, - сердится Пахомов, - кому будет принадлежать?
- Каждому, - предположил я, - у кого хватит денег, чтобы слушать там Пугачеву.
- Демократия, - кричит Пахомов, - чревата гражданской войной.
- А диктатура - диктатурой.
- Панславянизм, - не утихает Пахомов, - «хоть имя дико, но мне оно ласкает слух». Чем хохлы удивят Европу? Жвачкой на сале? Нет, пропадут, - кручинится он, - наши хлопцы на чужбине.
