Трудно спорить с теми, кто считает корриду варварским зрелищем. Живая окаменелость, коррида - машина времени, переносящая к заре мира, когда люди боролись за существование не с собой, а с другими. Возвращаясь в эту героическую эпоху, коррида обнажает корни жизни и оголяет провода страсти.
Поэтому я всем советую побывать на корриде, хотя далеко не каждому стоит на нее возвращаться.
Я, например, не собираюсь.
Дело не в том, что мне больно смотреть на быка. Я даже не против поменяться с ним местами, чтобы умереть легко и разом, как перегоревшая лампочка. Мне не жалко рожденного для этого часа быка. Он уходит в разгаре сил, красоты и ярости, сполна прожив свою жизнь. У быка не осталось дел и долгов, и шпага принесет ему меньше мучений, чем старость.
Мне, повторяю, не жалко быка. И на корриду я не пойду, сочувствуя не ему, а матадору.
Каждый убийца наследует карму своей жертвы, и я слишком давно живу, чтобы выяснять отношения с природой. Ее голос звучит во мне все слабее. Мне б его не глушить, а расслышать.
ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ
Кондолиза Райс отчитала Путина
Накануне юбилея Победы, репетируя новую «встречу на Эльбе», госсекретарь Америки посетила Россию. Рассказывая о визите, русская газета Нью-Йорка вышла с шапкой: «Кондолиза Райс отчитала Путина». Московская пресса исправила опечатку: «Кондолиза Райс отчиталась перед Путиным».
Как все ущемленные меньшинства вроде евреев, гомосексуалистов и женщин, наши соотечественники больше всего интересуются тем, что говорят они и о них.
- Провинциалы, - сказал я Пахомову, - всегда начинают с себя, причем дальше не идут. Между тем настоящий джентльмен ставит себя на второе место: «My dog and I».
- От собаки слышу, - ответил Пахомов.
- Да нет, я говорю, что англичане даже собаку пропускают вперед.
- И правильно! Они произошли от бульдога.
- А мы?
- Известное дело: «по образу и подобию». От обезьяны, - добавил он на тот случай, если я не понял.
В Америке, где эволюцию часто считают европейским извращением, это не совсем так. Русских тут производят напрямую от коммунистов. Поскольку последних тут никто толком не видел, то портрет получается произвольным: толстый с медалями. В фильмах про Джеймса Бонда злодеям для простоты давали имена писателей. Одного генерала звали Пушкин, другого - Чехов, Солженицын - уже не выговорить.
Америку понять нетрудно. Мои здешние ровесники еще помнят, как их учили прятаться под парты, когда начнут падать советские бомбы. В 50-е каждый американский ребенок носил на шее именной жетон, чтобы знали, кого хоронить. Любви такое не способствует, но и особой ненависти не было, скорее ленивое недоумение.
