Бисов. Чечётка не канает. Туда-сюда – не стреляет, и всё.
Максим с серьгой. Потому что Тропинин не в теме.
Бисов. Тропинин в теме. Просто он даёт водочный кайф, а надо реальный.
Максим с косичками. Это Серпухов! (Скорбно улыбнувшись.) Это не лечится.
Бисов. Как будто в Серпухове люди не живут.
Максим с серьгой. Это не разговор, Богдан. Ты газируешь отстой, а он пузырьков не даёт.
Максим с косичками. Меня первый раз на свой текст не пробило. Это симптомчик или не симптомчик?
Бисов. Всё, чечётку снимаю. Пусть разденется и вальсирует. Голый с мамашей. Кусок из «Гамлета» вставить.
Максим с серьгой. А музон?
Бисов. А куда он денется? Пойдёт пулечками между реплик. Марина Валентиновна, вы не возражаете, если Тропинин в нашей сцене немножко разденется?
Марина. Вы режиссёр.
Бисов. Всё тогда, по коням. А вы – Анечка, да? Запишите, что у Бисова с Мариной Валентиновной на репетициях будущего гениального спектакля «Инсулин» никаких разногласий не было…
Что всё это значило, Анна понемногу стала понимать на репетиции.
Репетировали сцену между мамашей (Марина) и сыном (молодой артист Олег Тропинин, нервный субъект с рыжеватыми волосами, скошенным подбородком и слишком острым лицевым углом). В этой сцене сын выяснял отношения с мамашей, а затем душил её голыми руками. Но неудачно – мамаша вскоре оживала. Почему сын решил прикончить маму, было непонятно, потому что персонажи говорили не о своих отношениях, а о вещах, с ходом действия никак не связанных, – то о Чечне, то о Петре Великом, то о Швейцарии и под конец почему-то о «Парсифале» Рихарда Вагнера. Притом говорили они, по требованию режиссера, запредельно быстро. Артист Тропинин раздевался и вальсировал с Мариной, а в конце тура, коротко прорычав, быстро сдавливал её шею крупными руками позднего ребёнка из семьи потомственных серпуховских алкоголиков. Неудовольствие драматургов Анна поняла – Тропинин изображал типичную водочную невменяемость своего героя, требовалась же совсем иная. Репетиция вообще шла плохо – из-за Марины. Она и с справлялась с растущим раздражением от текста.
Наконец она уселась на край сцены, свесив ножки и молча глядя в зал.
– Что такое, Марина Валентиновна? – обеспокоился Бисов. – Всё было дивно, чудесно!
– Я. Больше. Не могу, – отвечала Фанардина.
– Вы всё можете! Вы гений! Сейчас сделаем перерывчик…
– Я не могу больше репетировать эту., фрр… галлюцинацию.
– Почему – галлюцинацию? Это вечная тема – мать и сын. Представьте себе, что это новый «Гамлет»!
