В характеристике, выданной покойным командиром роты – Аркадием с многоговорящей фамилией Калашников, – высказаны хорошие слова о Скворцове, а в конце сделан довольно необычный вывод:
«…Я знаю старшего лейтенанта Скворцова по школе милиции и верю ему, как самому себе. Свидетелей исчезновения Ибрагим-бека из КПЗ, контролируемого нашей ротой, нет. И если старший лейтенант пишет в рапорте, что он не выпускал Ибрагим-бека из КПЗ, то я ему верю. Скворцов кровью доказал, что ему можно доверять любые задания, и не раз делом и кровью доказывал свое право служить Родине. Именно поэтому я прошу, даже настаиваю, о присвоении ему очередного звания, которое несправедливо задерживается…»
Что-то в этой характеристике, особенно в этом навязчивом выводе, Савелия и насторожило. Конечно, на войне всякое бывает, но когда твой друг, однокашник, да еще и твой непосредственный командир ходатайствует за тебя, пишет хорошую характеристику, а потом неожиданно погибает?.. Неплохо было бы узнать, что произошло на самом деле. А что если это не роковая случайность, а злой умысел? И Савелий решил пойти ва-банк.
– Меня зовут Сергей Кузьмич, я двоюродный брат Аркадия Калашникова, – спокойно заявил он и «прислушался» к мыслям капитана Скворцова.
– Вы двоюродный брат Аркадия? – удивился капитан, а память окунула его в тот самый последний бой, в котором погиб его друг и командир. – Он никогда не говорил о вас, – несколько растерянно проговорил он.
– Меня несколько лет не было в России… – многозначительно заметил Савелий. – Но мне Аркаша рассказывал о вас. Я знаю, вы с ним дружили и были свидетелем его гибели. Прошу, расскажите, как погиб Аркадий.
Лицо капитана как-то сморщилось, он даже постарел на несколько лет: изо всех сил Скворцов загонял эти черные воспоминания в самые укромные уголки своей памяти, стараясь забыть, стереть их совсем, а тут приходит незнакомый ему человек и заставляет снова все вспомнить.
Савелий заметил, что несмотря на то, что ЭТИ воспоминания приносили капитану невыносимые страдания, он даже почувствовал некоторое облегчение. Ему вдруг захотелось очистить свою совесть, излив душу незнакомому человеку.
– Пойдемте ко мне: не на улице же разговаривать, – решительно сказал Скворцов, повернулся, набрал код на двери, и не оглядываясь, вошел в подъезд.
Они молча вызвали лифт, молча прошли в квартиру. Затем Скворцов подошел к холодильнику и вытащил из него бутылку водки, несколько соленых огурцов. Достал из буфета два граненых стаканчика, быстро налил в них водку.
