Казалось бы, создавшаяся ситуация должна была заставить мальчика побольше сидеть дома, чтобы не нарываться на неприятности, но… природный характер подталкивал совсем к другому. И, вернувшись из школы, быстро сделав домашнее задание, наскоро пообедав, он бросался на улицу, чтобы в очередной раз попасть под колотушки ребят, удары которых сдерживал молча, глотая слезы от обиды. Трудно сказать, чем бы для него закончился эксперимент с характером, но однажды его заприметил старый вор-домушник, который в возрасте шестидесяти двух лет напоминал подростка.
Понаблюдав за Семой, порасспросив о нем пацанов, он подошел к нему, внимательно осмотрев щуплую фигурку Семы, остановился перед ним и участливо проговорил:
– Пацаны обижают…
В его голосе было столько внимания, что Сема, впервые видя этого человека, неожиданно захотел с ним поделиться самыми сокровенными мыслями. Он говорил торопливо, взахлеб, словно боясь, что незнакомец оборвет его и он ничего не успеет ему рассказать. Однако старый вор терпеливо слушал и молчал, иногда покачивая седой головой. Но когда на глазах Семы, вспоминающего очередное свое унижение, неожиданно появились слезы, старик вдруг прижал его голову к своей груди и, отечески похлопывая его по спине, тихо приговаривал:
– Будет тебе, пацан, будет… Считай, что с этого дня все пойдет по-другому и никто, слышишь, никто тебя больше – и пальцем не тронет! Это говорю я – Фомка-Дух! – и тут же пояснил: – Зовут меня Фомой, а Фомка-Дух нарекли меня в Бутырке, лет сорок назад. А тебя как кличут?
– Сема я!
– Семка? Это хорошо! – мужик одобрительно покачал головой.
Затем немного помолчал, словно окунувшись в воспоминания, после чего стал рассказывать незнакомому пацаненку о своей жизни. Видимо, и у этого пожилого человека накопилось желание с кем-нибудь поделиться воспоминаниями о своей жизни.
Сема сидел не шелохнувшись и слушал, широко раскрыв рот. Его глаза впервые светились счастьем: Боже, с ним, совсем по-взрослому, РАЗГОВАРИВАЮТ! И кто? Не какой-то там сопливый мальчишка или девчонка, а бывалый человек, много поживший и повидавший в своей жизни.
– Что, нравится? – с грустью усмехнулся Фомка-Дух.
– Ага! – не задумываясь отозвался Сема.
– И что, неужели тебе хочется такой жизни?
– Еще бы! – встрепенулся тот.
– А если тюрьма?
– И пусть! – с вызовом бросил пацан.
– А мусора вдруг стрельнут?
– А в вас стреляли? – напрягся Сема.
– Стреляли, – кивнул тот и оголил плечо со шрамом от пули.
