— Вот видите, Танечка? — как-то злорадно заявил Григорьев.
Я, честно говоря, ничего не видела, кроме парня, которого заставили рассказать всю эту чушь. Не поверила я ни на грамм, и снова вернулось неприятное ощущение, что все это какой-то фарс. Однако я кивнула Ивану Ивановичу, а потом спросила у Антона:
— У вас сохранилось письмо Высотина?
Антон как-то странно на меня посмотрел, потом глянул на Григорьева и пожал плечами:
— Ну, сохранилось…
— А можно на него взглянуть? — попросила я.
Антон получил слабый кивок от Ивана Ивановича и тяжело поднялся с табуретки. Через пару минут он принес мне из второй комнаты конверт. Я достала из него лист бумаги, исписанный мелким почерком. Антон не обманывал: Высотин, если, конечно, письмо было написано им, советовал не бросать поэзию, но при этом говорил, что стихи еще слишком слабы для напечатания, называя их дневниковыми записями. Я пробежала письмо глазами и отметила, что текст как-то странно обрывается на фразе: «Вот все, что могу сейчас сказать». Ни тебе «до свидания», ни тебе «с уважением»… В общем, у меня появилось подозрение, что было в этом письме что-то еще. Однако я промолчала, предположив, что вряд ли Антон откроет мне эту маленькую тайну в присутствии Григорьева. Я посмотрела на дату отправления и сделала вид, что осталась совершенно удовлетворена: иногда полезно изобразить дурочку.
— Что же, Иван Иванович, вы, пожалуй, правы… Но, — я улыбнулась. — Антон, не сочтите меня назойливой, если я еще поинтересуюсь и подборкой, которую вы отправляли Высотину.
— Конечно, — пожал плечами Антон и снова исчез в другой комнате.
Через минуту он вернулся с папкой перепечатанных на машинке стихов. Я пролистала их, обнаружила знакомое стихотворение, под которым стояла дата, свидетельствующая о том, что было оно написано аж восемь месяцев назад. Затем просмотрела остальные, пару даже прочла, решив, что Высотин был прав — стишки страшно похожи на дневниковые записи, и вернула папку хозяину.
— У вас пишущая машинка? — уточнила я.
— Да, — ответил Антон.
— И что вы намерены делать? Доказывать свое авторство?
— Ну… — Антон беспомощно посмотрел на Григорьева.
— Ну, конечно, Танечка! — ответил за поэта критик. — Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы доказать авторство этого стихотворения.
— Конечно, конечно, — проговорила я, сделав вид, что совершенно убеждена в его правоте. — А вы, Иван Иванович, стало быть, видели все это? И письмо, и папку?
