Дом, где жила Изольда Августовна, стоял на достаточно престижном месте: на пересечении двух красивейших улиц нашего старого спального района — Некрасовской и Соборной. Я отпустила машину и, войдя в уже ободранный подъезд нового дома, не стала подниматься в лифте на третий этаж, а пошла по ступенькам пешком. Так и для здоровья полезней, и подумать еще время выкраивается.
Встав перед квартирой с нужным мне номером «двенадцать» на металлической двери, отделанной под английский дуб, я позвонила в мелодичный звонок и прислушалась. После довольно-таки продолжительного ожидания в квартире послышались шаги и дверь отворилась. Изольда Августовна, собственной персоной, стояла передо мной, плохо причесанная, одетая в бледно-зеленый китайский шелковый халат, расшитый райскими птицами.
— О! — произнесла она и улыбнулась. — Спасительница моя дорогая пришла! Милости прошу, Танечка, в этом доме вы всегда самая желанная гостья. Я знаю, что вы в курсе моих вдовьих новостей.
Немного удивленная приемом, я прошла в помпезную квартиру Поприных, где все сверкало, а также кричало об очень больших деньгах и совсем маленьком вкусе.
Изольда Августовна по настроению никак не походила на убитую горем супругу по поводу убитого супруга, милль пардон за слабенький каламбур. От нее немного пахло вином, а широкая улыбка на ее лице говорила, что жизнь явно уже начала налаживаться.
Изольда Августовна провела меня в холл с псевдокамином, занимающим почетное место у торцовой стены, и жестом показала на глубокое кожаное кресло, стоящее справа. Сама же она с ногами забралась на диван по соседству и, глубоко вдохнув, зычно прокричала:
— Ирина! Принеси нам кофе!
Посмотрев на меня, Изольда Августовна извиняющимся тоном произнесла:
— С тех пор, как я смогла позволить себе иметь прислугу, только забот прибавилось: нет кадров, Татьяна, нет кадров, представляете себе!
Я продолжала молчать, наблюдая за сменой сцен спектакля, разыгрываемого передо мной. И, естественно, не могла не заметить некоторую нервозность, которую хозяйка пыталась скрыть за нарочито веселыми манерами. Например, Изольда Августовна запустила руку в широкий карман халата, вынула из него нитку жемчуга и, теребя ее, очевидно, для того, чтобы я обратила внимание на эту прекрасную вещь, что-то вполголоса промурлыкала. Все было ненатурально. Даже для сельской самодеятельности.
Мадам явно всячески давала понять, что ей очень хорошо живется на свете. Хотя, по моему мнению, можно было бы и скукситься парочку раз — не повредило бы. Все-таки муж погиб вчера, каким бы он ни был.
