— Как там дела с убийством Герасименко? Есть что-нибудь новенькое? — не теряя ехидной интонации, спросила я.
— Ну ты и вопросы задаешь, — хмыкнул Папазян. — Я же с тобой говорил на эту тему. Подобные проблемы — не твоя забота.
— Ой-ой-ой, какие мы серьезные! — прочмокала я в трубку. — Не хочешь — не отвечай.
— Ну, вообще-то есть одна мыслишка, — не удержался от хвастовства Гарик. — Думаю, что скоро все прояснится. Как закончим, тогда я тебе все расскажу.
— Что ж, буду ждать с нетерпением, — пообещала я. — Надеюсь, прирожденный талант сыщика поможет тебе раскрыть это дело.
— Ох, Таня, Таня, — вздохнул Папазян. — Обижаешься, наверное, на меня? Поэтому и ехидничаешь почем зря.
— Нисколько, — соврала я. — Абсолютно никакой иронии. Ты же у нас бесценный кадр, золотой запас. Крепкий, выдержанный. Прямо не человек, а какой-то коньяк — четыре звездочки.
— А почему четыре? — не понял юмора Папазян.
— А ты на свои погоны давно смотрел? — как могла пояснила я.
— А-а, — протянул он. — Таня, ты наверняка звонишь по делу, — решил прервать вдруг треп ни о чем Папазян, и в голосе его зазвучали серьезные нотки.
— Меня интересует один человечек, Безбородин Василий Викторович, — тут же выложила я.
— Так я и знал, — недовольно сказал со вздохом Папазян.
— Что? — Я насторожилась.
— Излишний практицизм и меркантильность тебя погубят, — заметил Папазян. — Каждый раз ты норовишь использовать меня как своего секретного агента в государственном учреждении. Ладно, погоди, ручку возьму.
— Записывай, Безбородин Василий Викторович, где-то пятидесятого года рождения, проживал по адресу: Горная, шестьдесят четыре. Последний раз был осужден лет пять назад. В этом году должен был выйти, но в декабре девяносто восьмого умер прямо в колонии.
— Господи! — изумился Папазян. — Покойник-то тебе зачем?
— Сделаешь? — не обращая внимания на слова Папазяна, спросила я.
— Что? — не понял тот.
— Ну узнай, пожалуйста, о нем все, что сможешь.
В разговоре образовалась пауза.
— Так сделаешь или нет? — с напором спросила я, готовая при отрицательном ответе повесить трубку и никогда больше не звонить этому зазнавшемуся менту.
Однако Папазян прочувствовал ситуацию и ответил:
— Ладно, договорились. Послезавтра у меня дома, часа в два.
— А почему дома? — неподдельно удивилась я. — По телефону разве нельзя?
— У меня к тебе есть разговор, — уклончиво сказал Папазян.
— Ладно, я приеду, — довольно сухо произнесла я и положила трубку.
«Есть одна мыслишка, говорите? — почти раздраженно подумала я. — Ну, помогай вам бог. А мы уже тут сами. Вот тогда и поглядим, чья лошадь придет последней».
