Когда я, занимаясь перед зеркалом макияжем, взглянула в глаза своему отражению, то отметила, насколько они сейчас хитровато-насмешливы. Самодовольны, так выразиться будет правильнее. И то, нагорело у Гореловых, надо же, стоило позвонить Татьяне Ивановой, как фаворские дамы, побросав дела, мчатся сломя голову на встречу с ней.
От собственного злорадства мне стало немного стыдно, и я сочла необходимым охладить себя предупреждением:
«Осторожно, Татьяна, генеральное сражение еще только предстоит, и, надо думать, Екатерина Дмитриевна не сидела все это время сложа руки».
Отражение глянуло на меня с огорчением, как ребенок, разочарованный в своих ожиданиях.
Обязательный сотовый занял свое место в сумке, следом за ним отправился и замшевый мешочек, а газовый пистолет я достала и в сомнении взвесила на ладони. Штуковина серьезная всего лишь на одну пятую от его грозной формы, а весит как настоящий, так стоит ли трудиться, таскать его повсюду? Тем более отправляясь на встречу с дамами? Впрочем, один раз он меня уже выручил, и кто знает, как повернется дело сегодня. А ну как не договорюсь я с Гореловыми ни до чего хорошего, и они сочтут целесообразным опять подключить к делу охрану? Дико, согласна, но ведь уже было…
«Перестреляю сволочей!» — решила я, вспомнив боль от наручников и злобно-сумасшедшие глаза лысого.
Отражение, теперь уже в зеркале прихожей, надуло губы, осуждая такую жестокость.
В коротком кожаном плаще со стоячим воротником и широким поясом, в ботфортах выше колен, плотно облегающих ноги, и надвинутой на глаза шляпке строгого фасона отражение выглядело очень недурно.
По дороге к кафе «Паритет», в те немногие минуты, когда можно было ослабить внимание, отданное большей частью управлению машиной, движущейся в массе транспорта по мокрому и скользкому асфальту, я почему-то больше всего думала о заряде слезоточивого газа, находящемся с вечера в патроннике пистолета, и о том, что вытворяет такой заряд с самочувствием человека.
«Закрыто», — такой табличкой за стеклянной дверью встретило меня кафе «Паритет». Понятно. Рано. Заведения подобного ранга открываются не раньше двенадцати.
Нисколько не смущаясь этим обстоятельством, я толкнула незапертую дверь, вошла и осмотрелась. Блестящий чистотою пол, три ряда столиков, покрытых прозрачными клеенками поверх белых скатертей, на стенах — чеканные, темной меди панно, за которыми, с глаз долой, упрятаны светильники, включенные сейчас по случаю уличных непогодных сумерек.
