— Насколько я знаю, — он усмехнулся с издевкой, — наркоманы вообще не напиваются. Это ломает им настоящий кайф. Валерка наркоманом не был. — Он помолчал и неожиданно выдал прямо противоположное только что сказанному: — Так что вполне мог и ширнуться.
Женька помолчал, наблюдая за моей реакцией на его слова. Я сохраняла невозмутимость.
— А спьяну да по неопытности дозу выбрал — сколько рука взяла. И вот — пожалуйста! Чего молчишь? — заорал он так, что приоткрылась дверь и в нее полезли какие-то встревоженные его криком рожи. — Пошли на х… — рявкнул он в ту сторону, и их смело как взрывной волной.
— В Одессе говорят: «У меня есть мысль, и я ее думаю». Есть мысль, что Валерий покончил с собой.
От такого поворота Ребров опешил, схватился пятерней за небритый подбородок, но быстро нашелся.
— Ха! — выстрелил он. — Чего это вдруг? Денег у него было — море! Возможность заработать еще больше — тоже была. Родня богатая. Работать не хочешь — женись на Вальке и плюй себе в потолок. Нет, с самоубийством — это полная ерунда, на мой взгляд!
Он откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки, всем видом показывая окончательность своего мнения. Настаивать не стоило, чтобы не переборщить, и я сменила тему на более спокойную, но не менее для меня важную.
— Мне известно, что на вечеринку Валерий пригласил своих старых друзей и ты, Евгений, из их числа. Скажи мне, кто там еще был? Или будешь утверждать, что не знаешь старых друзей своего старого друга?
— Допрос, мать твою! — Он матюгнулся с неожиданным добродушием. — Друзьями мы были давно. Так давно, что и не помню уж — были ли. А с тех пор — приятели, и то плохие. Не с чего нам с ним хорошими приятелями быть. А лучше всего звучит — знакомые. Старые знакомые. Так — хорошо. А из бывших на вечеринке я двух-трех знаю по именам, и на этом все. Хочешь верь, хочешь — нет…
— Сколько там народу было?
Он посмотрел на меня как на глупую.
— Я их что, пересчитывал? Ну, с десяток человек перед глазами мелькало.
— Назови имена хотя бы тех, которых знаешь.
Он от возмущения даже по коленям себя хлопнул.
— Ну ты даешь, подруга! — и рассмеялся весело, а потом замолчал. — Нет, Иванова, имена ты узнаешь от кого-нибудь другого.
— От кого от другого? — сделала я вид, что размышляю вслух. — От Гореловой Валентины?
— Ну хотя бы от нее. Годится.
Следующая моя просьба прозвучала как крик грешной души:
— Помоги мне, Ребров!
— С какой стати? — Он удивился и обрадовался одновременно. — Я тебе уже много выложил, на многие вопросы ответил. Я честно отработал свое. Теперь ты давай, заступайся за меня перед «конторой». Или у тебя еще товар есть?
