Молчание.
– Вот и все, – пробормотала она. – А еще ничего не начиналось.
И потом спросила:
– А тебе-то зачем это? Что тебе за корысть?
Улыбнулся ласково молодой человек.
– Милая девушка, я хочу спать с тобой.
У нее перехватило дыхание.
– Я ни с кем не спала ни разу в жизни!
– Так вы… старая дева?
– И горжусь этим!
Юноша со вздохом покачал головой.
– Значит, это правда… вы и в самом деле старая дева.
Прислушался он, а в доме ни звука.
Совсем тихо, словно кто-то где-то с трудом повернул потайной кран и мало-помалу, по капельке, заработал заброшенный на полвека водопровод, Старушка начала плакать.
– Почему вы плачете?
– Не знаю, – всхлипнув, ответила она.
Наконец она перестала плакать, и юноша услышал, как она покачивается в кресле, чтобы успокоиться.
– Бедная старушка, – прошептал он.
– Не зови меня старушкой!
– Хорошо, – сказал он. – Кларинда.
– Откуда ты узнал мое имя? Никто не знает его!
– Кларинда, почему ты спряталась в этом доме? Еще тогда, давным-давно.
– Не помню. Хотя да… Я боялась.
– Боялась?
– Чудно. Поначалу жизни боялась, потом – смерти. Всегда чего-то боялась. Но ты скажи мне! Всю правду скажи! А как мои двадцать четыре часа выйдут… ну, после прогулки у озера, после того, как вернемся на поезде и пройдем через лес к моему дому, ты захочешь…
Не торопил он ее, своей речью не перебивал.
– …спать со мной? – прошептала она.
– Да, десять тысяч миллионов лет, – сказал он.
– О, – чуть слышно сказала она. – Так долго.
Он кивнул.
– Долго, – повторила она. – Что это за уговор, молодой человек? Ты даешь мне двадцать четыре часа юности, а я даю тебе десять тысяч миллионов лет времечка моего драгоценного.
– Не забывай и о моем времени, – сказал он. – Я не покину тебя никогда.
– Ты будешь лежать со мной?
– А как же!
– Эх, юноша, юноша. Что-то мне голос твой больно знаком.
– Погляди на меня.
И увидел юноша, как из замочной скважины выдернули затычку и на него уставился глаз. И улыбнулся юноша подсолнухам в поле и их господину в небе.
– Я слепая, я почти ничего не вижу, – заплакала Старушка. – Но неужели там стоит Уилли Уинчестер?
Он ничего не сказал.
– Но, Уилли, тебе с виду двадцать один год всего, прошло семьдесят лет, а ты совсем не изменился!
Поставил он пузырек перед дверью, а сам стал поодаль в бурьяне.
– Можешь… – Она запнулась. – Можешь ли ты сделать и меня с виду такой молодой?
Он кивнул.
– О, Уилли, Уилли, неужели это и в самом деле ты?
Она ждала, глядя, как он стоит, беспечный, счастливый, молодой, и солнце блестит на его волосах и щеках.
