* * *
— Чем вы так любуетесь? — спросил меня Терентьев. Оказывается, пока я разведывала обстановку, он успел сходить за вином и бокалами. — Этой мазней или моими спортивными достижениями?
Когда он произносил два последних слова, в его голосе зазвучала нескрываемая гордость. Похоже, искусство для него значило мало. Гораздо меньше, чем спорт. Ну и хорошо. В плане спорта я хотя бы могу похвастаться черным поясом по карате.
— Пожалуй, мне интереснее было бы слушать о ваших спортивных достижениях, — сказала я. — Хотя меня интересует и ваша склонность к искусствам. Вы играете на рояле?
— О да, — иронично сказал Терентьев, — особенно «Чижика-пыжика». Вы что, думаете, меня действительно влечет к прекрасному? Все, что вы тут видите, — картины, книги на стеллажах, рояль с канделябрами, — плоды усилий моего дизайнера. Впрочем, — помедлил он, — к прекрасному меня и в самом деле влечет. Вот, например, вижу вас и чувствую, что меня к вам влечет не на шутку. У меня к вам есть одно предложение, — продолжал он.
— Какое же? — заинтересовалась я.
Может быть, он наконец-то хочет поговорить о делах, и я смогу проверить свои подозрения? Конечно же, я опять ошиблась. Терентьев налил вина, подал мне бокал, себе взял другой.
— Я хотел бы предложить выпить на брудершафт, — сказал он, улыбаясь. — Мне бы очень хотелось называть вас на «ты», если не возражаете, но без брудершафта это просто невозможно, не правда ли? Между прочим, мне кажется, что я знаю вас уже не один год. А вам?
— Мне тоже, — ответила я.
Честно говоря, мои ощущения были несколько другими. Мне казалось, что просто сегодняшний день длится уже не один год. Впрочем, и мое знакомство с Терентьевым тоже казалось давним. Я ждала, когда же закончится сегодняшний день, а ему все конца и края не было. Неожиданно я почувствовала невероятную усталость. Еще чуть-чуть — и она окончательно свалит меня с ног.
В голове у меня даже ни с того ни с сего забрезжила слабая мысль, что лучше бы мне не оставаться ночевать у Терентьева. Мне вдруг резко захотелось домой. Захотелось сесть на любимый диван, выпить кофе, закурить любимую сигарету — я с тоской вспомнила о том, что целая пачка моих любимых сигарет осталась дома. Еще хотелось просто полежать, закрыв глаза, или посидеть у телевизора, переключая каналы. И совершенно не хотелось думать о преступлении, о Каминском. А особенно не хотелось флиртовать с Терентьевым. Однако умом я понимала, что, не будь день таким напряженным и пока безрезультатным, я ни за что не допустила бы таких мыслей, но я слишком устала для того, чтобы контролировать себя, и они выползали из самых затаенных уголков моего сознания.
