Когда до заветного краника осталось всего два человека, Светлана вскочила как ужаленная и помчалась по улице в противоположную от бочки сторону.
Мне захотелось плакать.
Если бы в эту минуту меня спросили, какую информацию мне бы хотелось оставить людям перед смертью, я не сомневалась бы ни секунды. Перефразировав известную частушку, я завещала бы на вечные времена: «Не ходите, девки, в частные детективы. Ничего хорошего».
— А уж если вас угораздило, — бубнила я себе под нос, преследуя взбалмошную искательницу приключений, — связать свою жизнь с этой кошмарной профессией, то постарайтесь переехать в Заполярье. А лучше — на Северный полюс.
Но одновременно с раздражением и усталостью с каждой минутой гонки на выживание росло и любопытство: куда же приведет меня в конце концов явно чокнутая искусствоведша?
Сегодняшняя беготня напомнила мне мою детскую забаву. Наверное, уже тогда я играла в частного детектива, хотя называла это по-другому — «прилипалой».
Игру я начинала обычно в каком-нибудь незнакомом приморском городе, куда на каникулы меня вывозили родители. Оставив их загорать на пляже, я отправлялась бродить по улицам в поисках «подозрительного типа». И как только находила человека, который подходил под эту категорию, прилипала к нему намертво. Я могла часами преследовать какого-нибудь ничего не подозревавшего старичка только за то, что его шляпа показалась мне «странной». Следуя за ним по пятам, наблюдала все его действия и пыталась отгадать тайные помыслы.
Иногда слежка затягивалась до глубокой ночи. Бедные родители сбивались с ног, разыскивая меня по всему побережью, в то время как их чадо сидело в «засаде» у какой-нибудь пивной, дожидаясь, когда ее жертва наконец выпьет свою норму и вернется к жене и детям.
Игра по моим правилам могла закончиться только в двух случаях: если человеку удавалось от меня «улизнуть», и тогда я, чертыхаясь и проклиная «хитрющего Джонни», чуть ли не со слезами на глазах возвращалась к родителям. Более благополучным считался финал, при котором «этот хитрец отказывался от своего преступного намерения и ложился на дно». В переводе на нормальный язык это означало, что моя жертва, совершив все запланированные на день визиты, возвращалась домой, и дальнейшее наблюдение за ним лишалось всякого смысла.
И только однажды я пережила страшный «провал», когда «подозрительный» парень, за которым я проходила несколько часов, неожиданно развернулся на сто восемьдесят градусов и обратился ко мне с вопросом:
