На аэродроме нас ждала машина, которая и доставила нас до самого моего дома. На улице уже начинало смеркаться. Герман отпустил машину, и мы поднялись ко мне.
Только теперь я по-настоящему поняла, как я устала. У меня еще шумело в голове после полета и немного кружилась голова.
Я залезла с ногами в кресло и приготовилась слушать рассказ Германа. Он не торопился начинать разговор, и я терпеливо ждала, когда он соберется с мыслями. Разглядывая его осунувшееся лицо, я поймала себя на мысли, что впервые в жизни вижу его небритым.
— Теперь тебе придется отпустить бороду, — сказала я.
— Почему? — удивился он.
— Из-за раны тебе еще долго нельзя будет бриться.
Герман привычным движением провел рукой по подбородку.
— Ничего, как-нибудь перетерплю, — проговорил он и опять надолго замолчал.
— Пойду-ка я сварю кофе, — рассмеялась я, — а ты пока наберись смелости.
Про смелость я сказала не случайно, потому что мне показалось, что Герман никак не может решиться на что-то. Оставив его в одиночестве, я отправилась на свою родную кухню, от которой за эти дни успела отвыкнуть.
Когда я вернулась, то застала Германа в той же позе. Он взял у меня керамическую чашку и осторожно пригубил ее содержимое.
— Вкусно, — лаконично оценил он мое мастерство.
— Герман, мне очень бы хотелось узнать некоторые вещи. Каким это образом, например, вместо рыбалки ты оказался вчера в заповеднике, — начала я. — Не менее любопытно, почему судьба единственной дочери твоего погибшего друга, которая настолько волновала тебя неделю назад, что ты, желая узнать что-либо, не задумываясь, выложил тысячу долларов, сегодня тебе совершенно безразлична. Настолько, что, встретившись сегодня с ней нос к носу, ты даже не обратил на нее внимания. Ну и, наконец, третий вопрос: долго ли ты будешь меня мучить?
Он посмотрел на меня затравленным взглядом и наконец заговорил:
— Мне действительно трудно тебе все объяснить… Для этого нужно было бы рассказать тебе всю мою жизнь. Но я еще очень долго, а может быть, и никогда, не смогу этого сделать. Поэтому я просто отвечу на твои вопросы.
— И на том спасибо, — съязвила я.
— Ну, во-первых, ты уже поняла, что в Тарасове я оказался не случайно. Нас давно интересовал этот самый заповедник, его хозяин и гости. Но мы никак не могли туда попасть, и не последнюю роль в этом сыграли его покровители, среди которых… — Герман вздохнул. — Этого я тоже тебе не могу сказать. Понимаешь, как мне сложно с тобой говорить?
