«Черт возьми, обманул, как последнюю дуру, нашла кому поверить, идиотка!» — я ругала себя на чем свет стоит и передвигалась, превозмогая боль, в сторону поселка. В кармане у меня остались какие-то деньги — этот гад не стал мелочиться. Навстречу ехал зелененький древний грузовичок. Слава богу, он остановился, и я за пару десяток уговорила водителя подкинуть меня в район дачи.
Пока мы тряслись на ухабах, я обдумывала ситуацию. Все шло неплохо, пока я не открыла карты Кульбицкому. Он, ускользнув от меня, теперь организует оборону по всем правилам. А главное, пистолет окончательно канет в неизвестность. И я не смогу ничего доказать. Правда, по одному клиенту мне, кажется, удалось добиться успеха — вряд ли Кульбицкий теперь решится шантажировать Палтусова дальше. Но если «пушка» не будет найдена, я не смогу остановить выплату и подведу страховую компанию. Плюс к этому меня мучила тревога за судьбу Елены. Она теперь стала нежелательным свидетелем, и бог знает, что этот гад может с ней сделать. Не убьет, конечно, но… Ой, как мне тошно!
Я выскочила из машины возле колонки, долго и жадно пила холодную воду и потом держала под упругой струей голову. Вроде бы полегчало. Крадучись, стала пробираться к даче. Там, конечно, было тихо. То ли вся криминальная компания убралась в город, то ли затаились и поджидают меня.
Хотя, что им ждать? Если б Кульбицкий хотел отправить меня на тот свет, он не преминул бы воспользоваться удобным моментом, пока я валялась без сознания. Говорить нам теперь не о чем. Все достаточно ясно. Вот только Елена. Они могли ее запереть, чтобы не мешала, в том же погребе. Это надо обязательно проверить.
«Уазика» возле дома не наблюдалось. Похоже, действительно никого нет. Я открыла дверь и вошла в дом. Прошлась по первому и второму этажам. Кругом страшный беспорядок после драматических ночных событий.
Перешагнув пустую водочную бутылку, я вошла в кухню. Погреб был заперт на задвижку. Звуков оттуда не доносилось. Я открыла крышку и крикнула, наклонившись в темноту: «Есть там кто? Лена?»
Сильнейший удар ногой — и я головой вниз, обдираясь и больно стукаясь о ступеньки, лечу в прохладную сырую тьму. Занавес. Я села на земляной пол, скуля, как побитая собачонка. Было жутко больно и обидно. На этот раз я попалась всерьез и надолго. Они продержат меня в этой норе столько, сколько им понадобится, чтобы обтяпать все делишки. Потом мне останется только поднять лапки. Нащупав под рукой стеклянную трехлитровую банку с соленьями, я со всей силы и злости швырнула ее во тьму и попала в кирпичную стену.
