— Хороша Диана, — сказала я, тыкая пальчиком в стекло серванта, не особо, впрочем, впадая в изумление, а несколько усомнившись в исключительности этой вещи. Питер, конечно, славится искусством подделок. Там такую Диану можно купить на Невском за пять рублей.
— Это подлинник — вот в чем дело, — заявила хозяйка Дианы, словно прочитав мои мысли. — Все фигурки — литое серебро и бронза. Это редкий антиквариат. Самая дешевая из них стоит две тысячи долларов, а Диана… За Диану петербургский скупщик антиквариата предлагал сто пятьдесят тысяч… баксов, разумеется!
Соня раскрыла шкафчик, взяла Диану в руки и, скорбно глядя в ее невидящие глаза, бросила:
— Все из-за тебя, сука!
А затем протянула мне ее. Холодный гладкий металл, заметная тяжесть и старинная работа словно заряжали ладони энергией. Я погладила ровные щеки Дианы-красавицы. Лицо живое, кажется, вот-вот улыбнется. Я пожалела, что это была только головка Дианы, что мастер не отлил ее плечи и грудь. Но ее лицо притягивало. Действительно, дьявольская игрушка. Завораживает.
У Сони дрожал подбородок, в глазах пылала ненависть:
— Ты думаешь, это принесло счастье? Вот что это принесло — убили отца моего сына… И нас тоже убьют — меня и ребенка…
— Подожди, — прервала я ее, с трудом оторвав взгляд от статуэтки и отправляя ее обратно на полку шкафа. — Ты думаешь, все связано с этим? Рассказывай, кто знал об этом, и как все эти ценности очутились в вашей квартире?!
— Короче, Вова совсем не обрадовался этой бабке. Возни с ней было — не пересказать. Мы совершенно не знали, каким хламом набиты ее комоды и сервант. Конечно, медведь произвел впечатление — он тоже стоит будь здоров. Ну, комнату Вова продал с грехом пополам. Икона там еще была, икону продал — купил джип. А потом я сказала: все, хватит. Возвращайся в Тарасов и нечего по Питеру гулять, пока не догулялся. Город большой, знаешь ли, охотников до добра много. Он одну статуэточку эксперту оттащил — ее чуть с руками не оторвали. Говорят, редкая ценность. Про Диану я уже говорила — для специалистов и коллекционеров это мечта и находка. Хотели мы сначала это все скопом продать и за границу уехать. Потом решили немного подождать — пока малыш подрастет… Да и страшновато было. Мы все это запаковали как следует да на джипе в Тарасов и перевезли… И медведя даже в мешке к крыше прикрутили.
— Кто об этом знает? — спросила я, невольно повышая голос.
— Да никто. Скупщик антиквариата в Питере… Ну так мы к нему зашли да вышли. Там за нами никто не следил — это точно. А здесь… Здесь уж точно никто не мог знать. И родители наши не знают. Мы сказали, что была только коммуналка да старье какое-то и все… В эту комнату никто не ходил. Это здесь полгода лежит — за полгода у нас гостей в доме не было… Сын сюда не ходил — не разрешалось… Жили, как на пороховой бочке — пока не взорвались! Дожили вот, — Соня продолжала, глотая слезы: — С этого наследства все и пошло наперекосяк. У нас с Вовой была такая любовь, а с этой бабкой все рухнуло… Вова от меня отошел, отдалился, стал каким-то чужим, мне не доверял ни в чем, бесконечно подозревал…
