— Куда он пошел? — полюбопытствовала я, поеживаясь на промозглом ветру.
— Во-он к тем лоткам, вроде бы к кассам, — не излучая особой уверенности, предположил «омоновец» и махнул рукой в сторону.
Я поблагодарила гитариста, вложив в не слишком чистую лапу, обтянутую перчаткой с обрезанными пальцами, купюру, и пошла в указанном направлении. «Омоновец» провожал меня удивленным взглядом, но деньги моментально исчезли в недрах пятнистой куртки.
Ну что, Татьяна Александровна, начало положено. Я сдержанно улыбнулась себе, любимой, и подошла к ближайшей лоточнице, сунув руку в карман и ощутив подушечками пальцев глянцевитую поверхность фотографии.
Я болталась по автовокзалу больше часа. За это время успела выкурить полпачки сигарет, выпить стаканчик не такого уж плохого кофе в скромной забегаловке, дабы согреться. Язык буквально отваливался от непосильного труда — пришлось пообщаться чуть ли не с каждым «постояльцем» площади и здания. Меня интересовали лоточники, торгующие «культурно-массовой» продукцией — литературой и всевозможными канцтоварами, бабуськи, продающие сигареты «оптом и в розницу», и тому подобные вокзальные жители. Весь этот народ отвечал на мои вопросы, иногда небесплатно, иногда понукаемый красными «корочками» работника прокуратуры, имевшимися в моем арсенале. Расспросила я и кассиров, продающих билеты на автобусные рейсы. Выяснилось — на автобус мужчина в кожаном плаще не садился, билетов не брал.
Ну да ладно, все это — сыщицкие будни. Зато мне удалось узнать, что господин Курский сделал после того, как покинул такси. Он нанял частного извозчика, калымщика, постоянно обитающего здесь. И — мне несказанно повезло! — этот калымщик как раз сейчас ожидал пассажиров, сидя в теплом салоне обшарпанной «пятерочки» грязно-синего цвета.
Я подошла к задрипанной машине и коснулась окошка костяшками пальцев. Стекло тут же поехало вниз, и передо мной предстала любопытнейшая физиономия. Первое, что я рассмотрела, — нос, настолько похожий на сливу, что даже прирожденный ботаник мог допустить ошибку. По обе стороны от замечательного носа, в глубоких глазницах, ютились маленькие, водянисто-блестящие глазки. Блекло-синюшные губы силились раскрыться, дабы задать мне вопрос, но сигарета, прилипшая в углу рта, мешала это сделать.
Наконец страшная фигура откопала в памяти слова:
— Куда едем? — хриплым, насквозь прокуренным голосом осведомился мужик. Я молча обошла машину спереди и опустилась на соседнее с водительским сиденье, после чего заявила:
