Но в каждом минусе есть свой плюс. Когда солнце, которого мы несколько дней почти не видели, заиграло в каплях воды на еловых иглах перед самым моим носом, у меня в голове что-то щелкнуло, и я закричала:
— Эврика!
От радости я даже выскочила из-под нашей елки, обрушив на сжавшуюся в комок подругу целый водопад ледяной воды.
— Ты что, с ума сошла? — Катерина была готова наброситься на меня.
— Солнце, солнце! Часы!
— Какой толк в солнце, когда такая холодина? И при чем тут твои часы?
— Да ты пойми, мы же теперь можем костер развести! — С этими словами я отбежала к лежавшему неподалеку поваленному дереву и вернулась с охапкой сухих веточек и коры, которые нашла под ним.
Толстое стекло швейцарских противоударных часов послужило отличной линзой, а страница из журнала — растопкой. Если бы Хамбурговых буклетов у меня не было, пришлось бы пожертвовать сотенной купюрой (эти идиоты так и не сообразили меня обыскать — остатки денег, реквизированных мной у убийц Ивлева, все время были у меня в заднем кармане джинсов).
Пока у жутко дымящего костра коптилась наша одежда, мы по очереди отбегали в кедровник и таскали к костру шишки. Нужно было как можно скорее выбираться к жилью, пока не пошел снег. А в том, что нам еще раз попадется целая кедровая роща, я совсем не была уверена.
Отогревшись и налущив приличную кучку орехов, мы заполнили ими «дипломат», распихали орехи по карманам и тронулись в путь. Легкий морозец пощипывал нам щеки, но, пока на небе было солнце, холод нас не пугал.
Еще я помню довольно отчетливо то утро, в которое у нас украли последние орехи.
Мы так и не выяснили, кто вечером оставил «дипломат» открытым. Катька потом обвиняла в этом меня, мне до сих пор кажется, что виновата она. Как бы там ни было, когда я проснулась у догоравшего бревна (мы сообразили, что обычный костер слишком быстро прогорает, и стали разводить огонь между двух положенных рядом сухих стволов), так вот, когда я проснулась, то увидела, как вор — маленький полосатый зверек с наглой мордой — набивает за щеки последнюю партию наших орехов.
— Ах ты, сволочь! — завопила я в сердцах и метнула в него свое копье.
— …
Ослышаться я не могла — этот гад тонким скрипучим голосом, но вполне членораздельно послал меня по матери!
Мерзкое животное оглянулось через плечо и не спеша скрылось в густом подлеске. Мы остались без еды.
В это же утро наступившая было оттепель закончилась и пошел снег. Мелкая колючая крупа все сыпалась и сыпалась с низкого неба. Мы могли согреться только ходьбой. Помню, что я все время боялась потерять направление и начать ходить по кругу: мох на северной стороне стволов и самые густые ветви на южной — не самый точный компас.
