Но этому намерению не суждено было осуществиться. С первой минуты пребывания в больнице на моем пути стали возникать препятствия. Во-первых, приемные часы закончились, и мне стоило большого труда убедить охранников впустить меня внутрь, а затем — с еще большим трудом — избежать обыска. Представляю, как обрадовалась бы охрана, мечтающая захватить какого-нибудь чеченского террориста, обнаружив в моей сумке и в карманах целый арсенал!
Следующим препятствием стали зловредные нянечки, поймавшие меня на отсутствии халата и сменной обуви. Жалобная история об умирающем отце, пожелавшем попрощаться с блудной дочерью, отыскала лазейки в их закаленных сердцах. Мне под честное слово были выданы рваные калоши и дырявый халат пятьдесят шестого размера, скорее бурого, чем белого цвета. Под таким одеянием можно танк спрятать, а не только пистолет или шприц с ядом. Александру Самуиловичу грозит нешуточная опасность, если кто-то соберется ускорить его переход с этого света на тот.
Последнее препятствие — медсестру реанимации кардиологического отделения — с ходу преодолеть не удалось. Я наткнулась на нее почти у самых дверей палаты, где ныне обитал Гольдберг.
— Куда? Куда?! — раз от раза громче закудахтала медсестра, надвигаясь на меня всей своей внушительной массой. Ей бы мой халатик пришелся впору.
Я заученно бормотала сказку про папу и дочку, но она даже вида не сделала, что слушает.
— А ну быстро отсюда!
Пятясь назад, я ловко увернулась от лап бабищи, пытавшихся схватить меня за шкирку.
— Имею право!..
— Ты мне тут повыступай! Пигалица драная!
— Да как вы смеете!
Мы допятились до ординаторской, из которой выглянул дежурный врач, молодой и симпатичный.
— Розочка, что происходит?
С ним договориться будет попроще. Я рухнула на вовремя подставленные руки мужчины и простонала:
— Мне плохо… Сердце колет и голова кружится.
— Давление, наверное, упало.
Меня уложили на диванчик, снабдили стаканом с водой и какой-то таблеткой. Я с дрожью и слезой в голосе поведала, зачем явилась в больницу на ночь глядя. Врач придерживался более либеральных взглядов, чем его подчиненная, маячившая невдалеке и неодобрительно покачивавшая головой.
— Состояние у Гольдберга очень тяжелое, я бы даже сказал, критическое. Он загружен лекарствами и сейчас спит. Но вы правильно сделали, что приехали. Успеете попрощаться.
— Надежды на выздоровление нет?
Врач помялся.
— На моей памяти были случаи, когда пациенты, стоявшие обеими ногами в могиле, выкарабкивались. Все зависит от возраста, желания выжить и судьбы.
