– Вот и отнесись, – предложил Вадим. – Всерьёз.
– Ты вправду этого хочешь?
– Какие шутки, когда в воздухе отчётливо пахнет кровью! Мы уже столько с тобой дружим, что не худо бы познакомиться. А вдруг тебя приставили специально, чтоб я не слишком буйствовал?
– Не проще ли было тебя изолировать? Даже убить!
– Вроде проще, – согласился он. – Но ведь я могу не всё знать?
– Как ты неправ, Вадичек! – сказала женщина и снова засияла улыбкой. – Дело-то совсем в ином. Совершенно.
– Да неужто?
– Просто я решила остепениться. И посвятить себя Богу.
– В монастырь, что ли, пойдёшь? – изумился Вадим. – Уже открывают? Ах ты, господи… А ты ни с чем его не перепутала?
– Не кощунствуй!
– Вот так: думала-думала – и решила? – спросил он. – Или домашний пастырь надоумил? – Вадим покачал головой. – Накопила грехов вдоволь – теперь пора замаливать? Или усугублять? Представляю, какой может проклюнуться монастырчик – при таких-то пастырях!..
– Ты что, ревнуешь меня к Богу?
– Да нет там никакого бога! – рассердился Вадим. – И вряд ли был. Просто очередная «группа товарищей» узурпировала лёгкие подступы к вере, а прочие объявила ведущими в ад, но вовсе не «к Храму». А что там, за перекрытым церковниками перевалом, – может, сам дьявол?
– Не желаю слушать! – заявила Алиса. – Думаешь, я предпочту тебя Всевышнему? Или его помазаннику на земле?
– Или помазку, – буркнул Вадим. – Где уж мне, даже не претендую!.. А кстати, кого ты считаешь здешним «помазанником» – не Первого же? – Он рассмеялся: – «Нет бога, кроме Основателя, а Первый – пророк его». Чёрт возьми, ну и ересь!
– Что – Первый! – фыркнула женщина. – Есть и повыше.
Всё же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки. Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье – «бездны мрачной на краю». И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).
И сам Вадим неприлично распалился – на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, – даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чём тут всё-таки дело.
