– Я очень рад, что ты приехала! – Он крепко пожимает ей руку. – Спасибо тебе!
– Мне очень этого хотелось, – заявляет Кармен и уточняет: – Мы останемся у тебя?
Он улыбается eй, его лицо выглядит измученно-аскетичным, щеки ввалились, кажется, что бледная, как пергамент, кожа просто натянут на кости.
Он ведет ее в зал, открывает дверь, пропуская вперед. В камине ярко пылает огонь. На маленьком столике, стоящем между двумя креслами, поднос с канапе. Рядом фотография Ханнеса в серебряной рамке. Кармен чувствует себя несколько стесненно, садясь в одно из кресел. Штефан располагается напротив нее.
– Я в самом деле очень признателен тебе, Кармен. Хорошо, что ты так быстро приехала. Мне очень, очень нужен твой совет!
Входит Вильям.
– Что ты будешь пить, Кармен? Чай, вино, шампанское?
– Спасибо. Лучше чаю!
– С ликером?
– Хорошо бы, – кивает Кармен.
– Сию минуту, господин барон! – с легким поклоном произносит слуга.
«Да, здесь совершенно другой мир, – думает Кармен. – Действительно, как в старой сказке. И этот мир очень далек от реальной жизни! Только Штефан выглядит в данный момент совсем не принцем».
– Так чем я могу помочь тебе, Штефан?
Он указывает на канапе:
– Пожалуйста, угощайся. Я велел приготовить их специально для тебя…
– Для меня? А ты?
– У меня нет аппетита!
– Так не пойдет! Ты должен что-нибудь съесть. Я буду брать каждое канапе только после тебя.
– Это шантаж… – Штефан слабо улыбается.
Некоторое время оба молчат. Повисает напряженная тишина. Лишь поленья потрескивают в камине. Наконец Штефан не выдерживает:
– Самое ужасное, что мои приемные родители давно умер ли и мне некого спросить, действительно ли все было так, как говорит Эльвира. И я не могу их спросить, как можно строить собственное благополучие на гибели других людей, то есть моих родителей. Эта неопределенность ужасна. А еще ужаснее то, что интуиция подсказывает мне: Эльвира права. Семья действительно была такой. Дед и в самом деле главенствовал в доме и требовал от всех беспрекословного подчинения. Семейный клан должен быть сплоченным, только так он мог укрепиться. Тот, кто решался ослушаться, ставил себя под удар. Да, я могу себе это представить. Социалист в нашей семье! Стань мой отец председателем, для семьи это означало бы стыд и позор. Мой дед не смог бы показаться на глаза своим друзьям. Наверняка он всячески пытался помешать этому. Но мой отец посмел сопротивляться – он наплевал на запреты и полетел… – Штефан уронил голову. – Эта мысль невыносима!..
