Фонд Форда потребовал возвращения выделенного на два года гранта. Институт вернул ему все неиспользованные к тому времени деньги. Возвращенных денег было немногим меньше миллиона долларов. Так прекратились наши отношения с Саксом и фондом Форда. Когда это произошло, сотрудники фонда Форда были в шоке — ни в истории этого фонда, ни в истории других подобного рода фондов не было случая, чтобы организация, получившая деньги, по каким бы то ни было причинам возвращала их обратно.
А дальше началась наша самостоятельная жизнь. Честно говоря, она была очень непростой. С деньгами было трудно. В течение какого-то времени институт жил на мои собственные средства. Через некоторое время у меня закончились мои деньги, и месяца два или три мы жили вообще без денег, на одном доверии: я прошу — люди делают.
— Это какой год — 95-й?
– Это был уже 1996 год. В какой-то момент сотрудники стали говорить: «Мы тебя уважаем, работать интересно, но семьи кормить тоже надо»… Я попросил еще месяц подождать. К этому времени удалось найти деньги, сначала — небольшие, потом — побольше. Через какое-то время финансирование более или менее нормализовалось. Потом постепенно выплатили людям задолженность по зарплате…
Основной работой института были комментарии по текущей экономической политике. Выпустили три книги. В 1997–1998 годах институт стал практически единственным публичным голосом в России, предупреждавшим страну о неизбежности валютного кризиса. Развязка наступила в августе 1998 года.
До 10 часов утра 17 августа 1998 года, когда на экранах российских телевизоров со словами «об изменении границ валютного коридора» появились премьер-министр Сергей Кириенко и глава Центрального банка Сергей Дубинин, слова «девальвация» официальные комментаторы старались избегать. Но поскольку страна была тогда еще достаточно демократической, некоторые граждане все же позволяли себе такую смелость.
То, что Россия не избежит финансового кризиса, стало ясно осенью 1997 года. Развитие валютных кризисов в азиатских странах показало, что в России есть похожие условия, но, кроме того, есть и кое-что еще, чего в азиатских странах не было. За зиму 1997–1998 года ситуация заметно ухудшилась. Процентные ставки по обслуживанию государственного долга постоянно росли, достигая совершенно невероятных величин — 50–60% годовых при 10% инфляции. Реальная ставка в 40% годовых — может ли быть аргумент, более убедительно свидетельствующий о тяжелом нездоровье финансов? Однако для тех, кто занимался инсайдерской игрой с государственными облигациями с гарантированной ставкой получения дохода, такая ситуация была просто сказочной.
