— Вы думаете, в таком платье можно спрятать пистолет? — с сарказмом выдала я.
Не обращая внимания на мои реплики, голос за спиной обратился к возникшему в дверном проеме милиционеру.
— Товарищ старший лейтенант, на месте происшествия задержана девушка. Оружия при ней нет, в сумке паспорт на имя Татьяны Ивановой, газовый баллон, косметика и предметы дамского туалета.
— А ты бомбу рассчитывал найти в моей сумке? — не удержалась я.
Краем глаза мне удалось разглядеть лейтенанта: пожилой, с грушеобразной головой и ростом метр шестьдесят вместе с фуражкой. На лбу лейтенанта блестели капельки пота, а лицо имело пурпурно-красный оттенок. Дышал он с трудом. Левой рукой он схватился за косяк двери, а правой держался за сердце.
Простояв в таком положение несколько минут и бросив в мою сторону недобрый взгляд, «старшой» переступил через порог и зашел в комнату.
По возрасту ему гораздо больше подошел бы чин полковника, ну в крайнем случае — подполковника. Похоже, мысль о более солидных погонах ему сильно мешала жить. Надменный взгляд из-под мохнатых бровей выражал непримиримую обиду на весь белый свет.
Стоять с вытянутыми вверх руками мне изрядно надоело.
— Раз пистолета и бомбы при мне нет, может, руки можно опустить?
— Пока нельзя, и не умничайте здесь больно, — последовал безапелляционный ответ.
«Старшой» промерил комнату шагами до окна и обратно, огляделся.
— Значит, бутылку распили, а потом подругу выкинули, так?
Чуть задержал взгляд на разложенных на столе моих вещах из сумочки и после непродолжительной паузы опять заговорил:
— И кто вы такая?
— Таня Иванова, в паспорте написано.
Последовал набор специфических выражений. Может, лейтенант и ногами затопал — я не видела.
— Издеваться вздумали?! На вопросы отвечать нормально будешь?
«И почему так не везет сегодня? На милицию нарвалась — полбеды! Прислали бы нормального милиционера. А у нас всегда так: до серьезной работы дорываются всякие недоделанные». На этой безрадостной мысли меня прервали:
— Вы знакомы с пострадавшей и что делали в ее комнате?
— Незнакома, видела ее только лежащей на асфальте с разбитой головой.
— Да? А как же вы сюда попали и почему лифт не работает? — не без ехидства был задан вопрос. Дыхание его нормализовалось, и только теперь щеки и лицо приобрели нормальный бледно-розовый оттенок. Воспоминания о неработающем лифте мешали разговаривать лейтенанту спокойно, и он перешел на крик. Я молча и терпеливо прослушала все истеричные угрозы в мой адрес. Говорить сейчас с этим неврастеником было делом заведомо проигрышным.
