Я разглядывала убогие пейзажи, проплывающие за трамвайным окном, — покосившиеся домишки, гнилые заборы, лохматых деревенских собак у калиток. Редко я заезжала в такую глухомань.
— В детстве мы такие места называли Индией, — наклонился ко мне Николай.
— Почему Индией?
— Родители называли «индивидуальными постройками», а мы — Индией, — пояснил он и грустно улыбнулся, наверняка вспомнив какие-то свои проделки с другом детства Саней Кораблевым.
— Доченька, а ты не подскажешь, где здесь больничка такая, — вывела меня из задумчивости маленькая бабуся, дергая снизу за рукав.
— Какая — такая? — не поняла я с ходу.
— Ну такая, для слабеньких.
— Для каких… слабеньких?
— Да ты прямо, бабка, говори: для психов. Тебе что, психушка, что ли, нужна? — вклинился в наш разговор растрепанный, на редкость словоохотливый мужик. — Чего стесняешься? Я и сам туда еду справку подписать. Это через три остановки. Так бы и говорила по-русски — психушка, она и есть дурдом. У нас в стране все с ума сошли — довели, чего же теперь стесняться? Внучок, что ли, спятил? Или сама?
— Сам ты спятил, — поджала губы бабуся. — Вот и молчи. У меня Вася нормальный — только слабенький.
— Алкаш, что ли? — не отвязывался веселый псих. — А чего ты стесняешься-то, я одного не пойму. Там целое отделение для таких есть, прямо в белой горячке некоторых привозят, которые чертей зеленых видят. И для нарков, в смысле — для наркоманов, имеется отсек, где их откачивают. Маньяки всякие тоже отдельно сидят, особенно если уголовщина — порядок хоть там соблюдается, не то что здесь вокруг.
— Сам ты уголовщина, — пискнула, не выдержав, бабуся. — Мой Вася голоса только слышит.
— Знаем таких, не серчай, — миролюбиво сказал мужик, приглаживая рукой растрепанную шевелюру. — У меня койка была рядом с одним, который все время с Андреем Мироновым разговаривал, который из «Бриллиантовой руки». Мне по секрету рассказывал, что его какие-то биогенераторы специальные убили, переживал из-за него очень, до слез, аж по ночам все время плакал!
— Так это же Вася, — изумилась бабка. — Чего же ты сразу не сказал. А то — наркоманы какие-то…
— Приехали, пошли, мать, провожу, — встал со своего места богатырь и кренделем подставил ей руку, на что бабуся сердито отмахнулась.
— Выходим тоже, — скомандовала я Николаю, и тот удивленно поднял брови, но все равно послушно вышел. Некоторое время Фрейда покружила на месте, а затем уверенно побежала вперед по знакомому следу, даже гавкнула пару раз от радости. Но я уже и без нее, после разговора в трамвае, догадывалась, где нужно искать Кораблеву. «Срочная госпитализация» — такие были последние слова, услышанные в комнате у Станислава. Куда же еще могут отвезти отдающего концы наркомана, как не сюда? Вот и Кораблева, скорее всего, услышав от матери про больницу, решила на всякий случай не советоваться с Николаем, который мог бы в такой момент никуда ее не отпустить, а сама рванула прямиком сюда.
