Вик на этот раз проявил больше уступчивости; он не отверг совершенно повторную просьбу Шумана, но свое согласие поставил в зависимость от определенных условий: Шуман должен покинуть Лейпциг, переехать в Вену и попытаться создать устойчивую материальную базу для будущей семейной жизни.
Бессильному ожиданию был, таким образом, положен конец. Теперь речь шла о том, что Шуман должен был собственными силами завоевать свое счастье.
«Вена, 3 ноября 1837
Итак, твердо остается Вена, и я приложу все усилия, чтобы тебя ожидало здесь радостное будущее. Мне толькожаль моей превосходной газеты. Судя по всему, что я до сих пор слышал и видел собственными глазами, здесь (вследствие давления сверху) едва ли сможет появиться что-либо поэтическое, живое, искреннее. И все же я полон решимости, если и не к новому году, то к июлю 1839 года перенести газету сюда. Во всяком случае, я хочу попытаться. Но если мне так сильно подрежут крылья, что в результате в Лейпциге и Северной Германии меня сочтут трусливым, тусклым и переменившимся, тогда я просто не знаю, за что приняться».
В ноябре Шуман более ясно видит, каковы возможности и условия для работы в Вене:
«… Ни газета, ни я не останемся здесь, мы никоим образом сюда не подходим. Взвесив и рассмотрев обстоятельства со всех сторон, я вижу, что для меня здесь нет благоприятной почвы. Основное препятствие – цензура. Я надеюсь самое позднее в конце апреля вновь быть в Лейпциге и с новыми силами и большим опытом взяться за газету, которая заметно пострадала от моего отсутствия. Таким образом, все остается по-старому…»
Действительно, журнал, по тону и эстетическим убеждениям выражающий симпатии парижской Июльской революции и целям, выдвинутым Гейне, не мог найти приюта в Вене – резиденции Меттерниха.
В этом городе Шуберт страдал от нужды, в этом городе представители литературы считали группу поэтов-«берлинцев» – «Молодую Германию» – скорее соперником, чем союзником, и не желали замечать существования Гейне. Шуману, воинствующему писателю и композитору, всю свою прежнюю жизнь посвятившему борьбе за расцвет немецкого искусства, знаменитое «венское настроение» показалось вялым, мышление венцев – поверхностным, их проблемы – второстепенными, смещенными с главных линий на побочные.
Почти ничего в Вене не приносило Шуману радости. Пожалуй, только Опера, да еще знакомство с Ленау, книгу стихов которого он прочел с лихорадочным интересом. На недели Шуман углубился в «Музыкальную эстетику» Шуберта, одолженную ему Фишхофом, и в Вене же он впервые прочитал «Биографию Моцарта», написанную Ниссеном. Быть может, под влиянием этой книги и постигших его в Вене неудач Шуман решил поехать вместе с Кларой на месяц в Зальцбург. Но и из этого плана, как и из внезапно возникшей мысли о поездке в Англию, ничего не вышло.
