Он прервал рассказ, полез в карман, вытащил пустую пачку от сигарет и смял ее в кулаке. Крячко, внезапно осознавший, что курить уже можно, торопливо подсунул Вельскому свои. Они закурили.
– Без сигарет тоже уши пухли, – пожаловался Вельский. – И вообще, в таком дерьме я давно не был. Кругом ноль!
– Кто она тебе? – спросил Гуров.
– Сестра она моя двоюродная, – необычно мягко сказал Вельский. – Росли мы вместе с детства. Я всегда ее от пацанов защищал. Ни одного не подпускал. Меня в нашем районе все до икоты боялись… А потом она выросла и в Москву подалась. Мне-то сначала как-то не в кайф было, я про Москву и думать не хотел. Отслужил свое, опять в свой Воронеж вернулся… Да что-то как-то не пошло у меня там. Дай, думаю, к сестренке в столицу смотаюсь – может, там найду свое счастье? Ну и нашел. Сначала Марго мне, конечно, помогла, на первых порах. А потом я сам себе жизнь выбрал. Были тут ребята крутые. Я с ними случайно сошелся, но они мне сразу поверили. Мы кое-какими делами денежными занимались, по стране катались, крутились, короче, как могли. Я это потому вам рассказываю, что ребята те уже не жильцы на этом свете. Работа у нас вредная оказалась. Один я выжил. Решил немножко отдохнуть, молодость вспомнить. У меня в Пожарске кореша с армии остались. Я туда рванул.
– А Марго? – спросил Гуров.
– А что Марго? – печально сказал Вельский. – У нее своя жизнь была. Детство-то давно кончилось. Она во мне не больно нуждалась. Сами видите, у нее все в порядке было. Она у нас театральное училище закончила, в театре играла. И здесь тоже что-то вроде… Я ей тут не советчик был. И защищать ее вроде не от кого теперь было. А вон как обернулось. Надо было мне этому козлу пасть порвать – сразу он мне не понравился.
– Ты о ком сейчас говоришь? – спросил Гуров. – Маргарите кто-то угрожал?
– Да никто ей не угрожал, – поморщился Вельский. – Все не так было. Сошлась она тут с одним. Вроде он школу для артистов устроил. Весь из себя лощеный, прикид крутой, тачка… Он Марго по ресторанам катал, на приемы водил. У него друзей пол-Москвы, и все при чинах, при бабках. Короче, не жизнь, а малина. Только к началу лета этот старый хрыч ей изменил. Не то чтобы отставку дал, а просто чего-то новенького ему захотелось. А Марго это задело очень. Она же не проститутка какая-нибудь. Она сперва сильно переживала, плакала даже, а потом…
Он замолчал и знаком попросил у Крячко еще одну сигарету. Пока он закуривал, Гуров нетерпеливо спросил:
