Пригибаясь за кустами, к «девятке» подкрадывался Сорокин. Держа в руках пистолет, он подозрительно посмотрел на дергающегося в салоне водителя, а потом на Крячко.
– Зря ты его боишься, – не удержался, чтобы не сказать, Крячко. – Ты бы лучше назад посматривал – вот откуда влепить могут.
Сорокин шутки не понял – нервно оглянулся назад, а потом снова стал подкрадываться к машине. В этот момент в голове водителя наступило просветление. Он перестал биться в заклинившуюся дверцу и перелез на другую сторону.
Он выскочил как раз на Сорокина, разгоряченный, потный и страшный, как вырвавшийся из загона бык. Сорокин из-за куста наставил на него пистолет и крикнул:
– Стоять! Милиция!
Видимо, для тяжеловеса это была худшая рекомендация, потому что он тут же с ревом бросился на Сорокина, намереваясь стереть его в порошок. В голове Сорокина в это мгновение пронеслось множество мыслей: он успел крепко выругать Гурова, который категорически приказал брать преступников живыми, успел посетовать, что еще в детстве не занялся серьезно боксом, успел понять, что выбрал совсем не ту профессию, и еще пожалеть, что совсем мало удалось поносить погоны подполковника, и еще что-то о жене и детях, но тут уже противник набросился на него.
Сорокин все-таки выстрелил – в воздух. И сам взлетел туда же после резкого удара снизу в челюсть. К счастью, реакция его не подвела и он все-таки успел закрыться локтем. Это немного смягчило удар, но не позволило удержаться на ногах. Сорокин перелетел через дорожку и свалился на траву с противоположной стороны. Он был оглушен, но оружия из рук не выпустил.
Выручил его Крячко, который упал на спину преступника как леопард. Он вложил в этот прыжок всю свою силу, лихость и даже душу, понимая, что других козырей, кроме внезапности, у него нет. Прыжок достиг цели – как-никак в Крячко было около девяносто килограммов весу, – и они оба повалились на асфальт.
Крячко сразу же взял шею тяжеловеса в замок и прижался к нему сильнее, чем напуганный грозой ребенок прижимается к своей горячо любимой матери. Сопернику хватило бы малейшего зазора между ними, чтобы нанести сокрушительный удар. Теперь он ясно видел жирную складку на этой самой шее. Но сейчас ему было не до нее – нужно было думать, как уцелеть. «Где же вся братва? – думал Крячко, из последних сил удерживая бешено рвущегося из его объятий племенного быка. – Эта канитель долго ведь не протянется…»
Но уже очухался Сорокин. Он подскочил к борющимся и врезал рукояткой пистолета по стриженому затылку тяжеловеса. Врезал от души, мстя за недавнее унижение и панические мысли.
