Это был чувствительный щелчок по его самолюбию. Господин Андреевский, несомненно, любил покрасоваться на публике – отсюда происходила и его выхоленная шкиперская бородка, и белоснежная капитанская фуражка с золотым крабом. Видимо, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы стать обладателем роскошного белого катера и занять важную нишу в общественной жизни этого экзотического уголка. Наверное, он привык к всеобщему уважению и на самом деле уверовал, что обычаи далекой родины остались теперь в прошлом. Полковник Крячко разрушил эти воздушные замки одним махом.
Напугав хозяина, он спокойно вывел катер в море, и только тут его начали терзать сомнения. Полковник Крячко не подавал виду, но его решимость уже начинала таять, как мороженое на ярком солнце. Дело в том, что он абсолютно не имел понятия, куда править. Вокруг была сплошная водная пустыня – синие волны, белая пена и слепящие солнечные пятна. На горизонте как будто просматривались какие-то неясные тени, но были ли это острова, полковник Крячко сказать не мог. Он еще держался уверенно, но все чаще его подмывало пойти на мировую с хозяином катера, потому что таким манером, без карты и навыков судовождения, они могли проскочить, пожалуй, до самой Греции.
Однако сам Андреевский как будто был совершенно равнодушен к результатам экспедиции. Сидя с опущенной головой на корме катера, он мрачно размышлял о чем-то своем и как будто не обращал внимания на пиратов, захвативших его судно.
Гурова ситуация смущала с самого начала, а уж уверенность стоящего у штурвала друга обмануть его не могла никак. Он понял, что нужно срочно принимать меры.
Наклонившись к уху Крячко, он негромко поинтересовался, куда тот держит курс.
– Я еще об этом не думал, – ответил тот. – По-хорошему, курс – это твоя забота. Я и так уже немало сделал для успеха нашего предприятия.
– Ясно, – сказал Гуров. – Наделал ты столько, что я теперь даже и не знаю, с какого конца все это разгребать. Ладно, сбрось немного скорость, пока я буду разговаривать с капитаном, а то как бы не проскочить сгоряча мимо острова…
Гуров оставил Крячко и, перебравшись на корму, уселся рядом с Андреевским. Гуров чувствовал вину перед этим человеком, но обнаруживать ее никак не мог. Ситуация складывалась, как в уличной драке, – хочешь не хочешь, а идти нужно было до конца.
«Прощения попросим после победы», – мрачно подумал Гуров и, небрежным жестом достав из кармана газету, сунул ее в руки Андреевскому.
