– Сидите, – тихо произнес он, покосившись на Анну Владимировну, глянувшую на него жалостливыми слезливыми глазами. На мгновение Гуров даже ощутил некое чувство вины перед этой женщиной. Но за что? – Примите мои искренние соболезнования. Мне очень жаль, но вам придется ответить еще на некоторые вопросы… Поэтому я попросил бы вас задержаться ненадолго. Хорошо?
Ольга кивнула:
– Конечно.
Анна Владимировна не ответила.
Полковник повернулся к Зяблику, взял его под локоть и отвел в сторону:
– Как прошло опознание?
Старлей поскреб кончиком карандаша у себя за ухом и поморщился.
– Да как оно могло пройти, товарищ полковник? – Зяблик убрал в нагрудный карман рубашки карандаш и свой замусоленный блокнотик, он периодически облизывал нижнюю губу языком. Гуров припомнил, что эта привычка была у старлея и прежде. – Слезы, истерики. Женщине пришлось сделать укол. Она там в обморок было хлопнулась от расстройства чувств.
– Я не об этом спрашивал, – перебил собеседника Гуров. – Меня интересует сейчас официальная сторона дела.
– Ну, в этом плане – полный порядок, – кивнул Зяблик.
– А кто обнаружил тело?
– Алкаш один. Бомж. – В голосе старлея появилось неприкрытое пренебрежение. – Он то ли поспать забрел на эту стройку, то ли отлить приспичило. Хрен его разберешь. Он сейчас в отделении. Будете разговаривать с ним, товарищ полковник?
– Непременно, – ответил Гуров. – Вместе и поедем в РОВД. А пока приглядывайте за женщинами. Как я понял, у вас уже имеется опыт по этой части. Успокоить, предотвратить обмороки и все такое…
Зяблик растерянно заморгал глазами, и его нервный тик с облизыванием губы усилился. Однако полковник уже оставил его и деликатно постучал костяшками пальцев в дверь лаборатории.
– Да-да, – коротко откликнулся медицинский эксперт, невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти с седыми, зачесанными на косой пробор реденькими волосами. – А, это вы, Лев Иванович! Ждал, ждал вашего прихода. Значит, все-таки из вашей коллекции дамочка? Вернее, то, что нынче от нее осталось. Трупик-с.
Это слово «трупик-с» Альберт Доминиктович Танцман всегда произносил именно так. В плебейской шутливо-почтительной форме. Танцман проработал в этом мрачном заведении без малого двадцать лет. Гуров вполне резонно полагал, что за такой период медицинские эксперты, большую часть времени возившиеся с бренными останками, либо сходят с ума, либо неминуемо становятся законченными циниками. Альберт Доминиктович угодил во вторую категорию.
